Ушелец
Шрифт:
Даже у глубоких стариков здесь были молодые глаза, а те, что помоложе, и вовсе не отставали от Скипа. Они прекрасно говорили по-английски, а Скип был первый увиденный ими настоящий «кузнечик». Они с восхищением принимали его шутки и в свою очередь развлекали его самого. Первые три ночи после натянутого адмиральского обеда Скип провел, пьянствуя почти до рассвета. Утром четвертого дня одна из местных воспитательниц, шикарная блондинка, пригласила его поужинать с ней в ее каюте после работы. Ее приглашение было столь откровенным, что Скипу стало совершенно ясно, что он приглашен не просто поужинать.
«Скоро солнце и морской воздух
Намереваясь вечером как следует оттянуться, Скип взял с собой на верхнюю прогулочную палубу блокнот и цветные карандаши. На палубе он был один, взрослые работали, дети учились.
«Хватит гнать волну, теперь волну порисуй», — подумал он.
А картина, открывшаяся взору, играла сотнями красок. Отбеленное красное дерево и веревочные сети ограждения, надстройка, тянувшаяся от носа до кормы, шла то вниз, то вверх, образуя удивительное хитросплетение пастельно-белых тонов, словно перед глазами лежал Большой каньон. То и дело строгие формы оживлялись миниатюрными парками и висячими садиками. В море — рабочие суда, разошедшиеся от флагмана на несколько миль. С остроносого рабочего судна, что шло ближе других, до Скипа доносился рокот одного из его механических цехов. Чуть поодаль виднелось приземистое судно-фабрика, перерабатывающее в золу бурые водоросли, которых тут было великое множество. В стороне взмучивал воду своими всасывающими трубами добытчик минерального сырья; на пределе видимости маячил рыболовный траулер. Море волновалось: пенное кружево, лазурь, переходящая в яркую зелень под гребнем волн и почти черная у подошвы; вечно движущееся, вечно меняющееся, словно кровь в жилах. Алмазные брызги сияли в лучах солнца на ясном небе, по которому плыли два-три белых облачка.
Остойчивый «Сержант» не был подвержен качке, атомный реактор работал бесшумно и не дымил. Ощущалась лишь слабая вибрация корпуса. Океан бился, шипел, смеялся; свежий ветер доносил запах соли, йода и озона, трепал шевелюру Скипа и шелестел страницами его блокнота. Скип с удовольствием подставил ветру лицо; он любил его песню, которую тот пронес через мили и мили.
— Доброе утро, мистер Вэйберн, — раздался женский голос.
Скип повернулся.
— А, доброе утро, доктор Кан… мисс Коэн. «Черт! — подумал он. — Я раскрываю карты раньше времени».
Женщина спокойно смотрела ему в глаза.
— Вы хотели сказать «Кантер»? Вы не первый. Мы с ней похожи. Как-никак двоюродные сестры.
— Зато я буду единственным, кто не станет надоедать вам расспросами о вашей знаменитой кузине, — нашелся Скип, благодаря всех богов, что, похоже, пронесло. — Держу пари, вы с ней редко видитесь.
— Считайте, что пари вы уже выиграли.
Легкость, с которой она лгала, ясно свидетельствовала о том, что выздоровление идет полным ходом. Более того, ее ярко-желтые блузка и брюки резко контрастировали с его неряшливой одеждой, недвусмысленно говоря о ее прекрасном настроении. Правда, она не набрала еще прежнего веса, ее нос с горбинкой и скулы оставались пока заостренными.
— Мне не хочется бегать от вас, — сказал Скип. — Но и беспокоить вас боязно. Жена адмирала сказала мне, что вам необходим покой.
— Не хочу показаться невежливой, но… — Ивонна помедлила, — миссис Гранстад сказала вам сущую правду. Поднявшись сюда и увидев вас, я… — Ивонна вынула из сумочки на поясе сигарету и закурила.
— Бога ради, не думайте, что вы обязаны разговаривать со мной. Я могу и уйти. Мне есть чем заняться и кого занять.
— Да-да, я вижу вас то там, то сям. — Она снова улыбнулась, уже шире. — Душа общества. А вы, я смотрю, еще и художник?
— Да так, малюю потихонечку. Но, боюсь, мои волны не могут соперничать с Хокусаем.
— Можно взглянуть? — спросила Ивонна. Скип передал ей свой блокнот. Она внимательно изучала рисунок, и ему показалось, что с интересом. — По-моему, замечательно! Как здорово вы уловили игру света! А есть еще? Покажите.
— Ну, если вам интересно. Тут, в общем, наброски и карикатуры. А это я набросал, когда летел сюда.
Ивонна засмеялась. Это был слабый смех, но все-таки смех. На рисунке были изображены два настоящих викинга, в кольчугах, в рогатых шлемах. Они стояли на берегу фьорда и смотрели на уплывающий корабль. Один викинг говорил другому: «Не беспокойся, они славные, смирные парни». На носу корабля красовалась резная голова мышки, на корме — мышиный хвостик.
— Я уверена, вы могли бы продавать такие вещи.
— Я и продаю иногда, — сказал Скип, пожав плечами. — Главным образом, в газеты маленьких городов. Толстые газеты и журналы слишком долго не отвечают. Слишком много шансов, что я уже уеду, не оставив обратного адреса.
— В самом деле? — Ивонна вернула блокнот и затянулась сигаретой, изучающе глядя на Скипа. — А чем вы живете?
— Я «кузнечик», бродяга, мастер на все руки от скуки. Скажите слово — и готово!
— Простите, но вы выглядите слишком молодо.
— Куда уж старше! Официально взрослым я стал четыре года назад. Тогда я и ушел из дома.
Он пытался уйти из дома двумя годами раньше, но его поймали и вернули. Арестовавший Скипа полицейский устроил ему унизительную порку. Поскольку его бесконечные выходки являлись предметом постоянных семейных ссор, родители Скипа не возражали, чтобы их сына поместили на три месяца в исправительный центр для трудных подростков. Обращение там было не особенно жестоким, но уже через неделю Скип был готов удавиться от скуки. К чему вспоминать… Горечь обиды давным-давно выветрилась…
— У вас, кажется, приличное образование, — заметила Ивонна Кантер:
— Среди «кузнечиков» много образованных людей, — сказал Скип и в двух словах объяснил ей основы философии той части ушельцев, к которой принадлежал он сам. Ивонна умела слушать. — И среди моих друзей много людей весьма уважаемых, один из них и пристроил меня сюда.
Скип догадывался, о чем она думает: «Влиятельный покровитель организовал его визит в одно время с моим здесь пребыванием. Едва ли „викинги“ беспрекословно исполняют указания американского правительства. Они слишком ценят свою свободу. Впрочем… Этот парень довольно мил и, похоже, не опасен».