Ушкуйник
Шрифт:
Снова Михаил на торг отправился: купил четыре перины, кучу пуховых подушек да одеяла из верблюжьей шерсти. Их купцы из жарких полуденных стран возили. Возчика с санями нанял — не унести такую груду вещей в руках.
Занес покупки наверх, в жилые комнаты, снял тулуп да сапоги и упал на перины. Мягко! Целый день бы так лежал. Небось, деду и бабке понравится — это не на жёстких полатях бока отлёживать. Побывал уже Михаил в домах у воеводы да Кости Юрьева, видел, как у них всё обустроено. И себе хотел так же.
Конечно,
Выше холопов — ремесленники, мастеровые, крестьяне. Это уже люди свободные, оружие могли носить невозбранно. Холопов, ремесленников да крестьян называли ещё «подлым сословием».
Ещё выше — купцы. Те вообще народ вольный, могли не только торговать, но и владеть землёю и деревеньками на ней.
Выше стоят служилые люди — подвойские, судьи. Наравне с ними — житии, считай — местная администрация. А уж затем — воинство, над которым только бояре да князья были властны.
В стороне от всех сословий, особняком стояло духовенство.
И каждое сословие имело свои права и обязанности. Даже если купец был очень богат, он всё равно должен был первым ломать шапку перед небогатым боярином. И в сани купцу дозволялось лишь тройку лошадей запрягать, а четвёрку — только боярину или князю.
И так — во всём, в каждой мелочи. Потому и дом строить Мишка не мог выше, чем у воеводы, атамана или архиепископа. По принципу «Каждый сверчок знай свой шесток».
После строительства ещё оставались брёвна, и Михаил договорился с плотниками во дворе, на задах, амбар поставить и конюшню. Хоть и не было пока коня, подводы или саней у молодого купца, но он вовсе не исключал этого — впрок построил конюшню, коли уж лес строевой даром достался. А амбар — так тот вообще всегда нужен. Не тащить же железо в лавку, где ткань лежит.
В суете и заботах Мишка и не заметил, как зима прошла. Спохватился, когда с крыш закапало да снег тяжело просел. Если сейчас домашних со скарбом не перевезти — месяц, а то и поболе дом пустым стоять будет. И всего-то от Чижей до Хлынова три версты, а попробуй их преодолеть в распутицу. Дороги совсем непроезжими становились. Ни пешему пройти, ни конному проехать. Кони не то что по бабки — по брюхо вязли в липкой грязи.
Весь скудный скарб Мишкиной семьи на одних санях уместился. Дед с бабкой на узлы сели. Возчик рядом с лошадью шёл, а Михаил с Лизаветой — за санями. Местами даже подталкивать их пришлось. Но всё-таки добрались.
Остановились перед домом.
— Вот! — Михаил обвёл рукой дом. — Наше всё это теперь. Лавка внизу, жильё — наверху. У каждого — своя комната.
Он отпер замок, вместе с Лизой перетащил скудный
Долго ходили дед с бабкой по дому, охали да ахали, на перины пуховые ложились, млея от удовольствия.
— Мишаня! Неужели всё это теперь наше?
— Конечно! Я построил, дом мой!
— А не отберут? — опасливо спросил дед. А бабка всплакнула:
— Видели бы твои родители — вот радости-то было бы!
С возчиком Михаил договорился ещё одну ездку сделать — за товаром из лавки. Только тот условие поставил: выехать в Чижи вечером, ночью грузиться, а рано утром — обратно.
— Я чего — тать ночной? — возмутился было Михаил.
— Ночью-то подмораживает, снег замерзает, лошади идти легче. Али жди уже тепла, там на подводе перевезёшь.
Ждать целый месяц он не хотел. И уже перед тем, как городским воротам закрыться, они выехали из Хлынова. Снег развезло, и для лошади даже пустые сани тянуть было тяжело. Мишка мысленно поблагодарил возчика за подсказку.
Они перекидали оставшийся товар из лавки в сани и — назад. Морозец уже успел прихватить подтаявший за день снег, образовав корку. Мишку с Лизой наст держал, а лошадь проваливалась. Намучились, пока до Хлынова добрались.
К этому времени перед воротами очередь из саней образовалась — крестьяне спешили воспользоваться последними деньками перед распутицей, чтобы товар на торгу продать: репу, квашеную капусту, морковь, сало, рыбу вяленую. Деньги селянам были нужны, в первую очередь подати заплатить, а уж потом городских товаров купить — косу, соль да детишкам сладких петушков на палочке.
Не успел Михаил внутри обустроиться, как раздался стук в дверь. Кто бы это мог быть? У Мишки-то и знакомых в Хлынове не было.
На крыльце стоял улыбающийся Костя.
— Иду мимо, глядь — дом стоит, из трубы дым валит. Стало быть, уже живёт хозяин.
— Да только вчера скарб перевёз, обустраиваюсь ещё.
— Ну, похвастай хоромами.
— Да какие это хоромы? С твоими не сравнятся.
Однако гостя по дому провёл. Понравилось Косте.
— Удобно сделал. Когда на новоселье пригласишь?
Опять оплошал Мишка. Слышал ведь, что, войдя в новый дом, праздник устраивать надо, а упустил. Что называется «век живи — век учись». Однако поправился быстро.
— Поблизости харчевни или трактира нет?
— Как не быть? На каждой улице по паре.
— А давай сейчас пойдём — ты же знаешь, где готовят лучше?
— Ещё бы! Даже в общей трапезной можно не сидеть — отдельную комнатку выделят.
— Тогда чего же мы стоим?
Оделись оба и направились в трактир. Вошли — полна трапезная посетителей. Крестьяне, успешно сбыв товар на рынке, чинно обмывали продажи. За соседним столом ратники пили пиво, дальше — мастеровые, по виду кожевенники, уже изрядно пьяные. Шум, гам… Соседа за столом не услышишь.