Ушкуйники против Золотой Орды. На острие меча
Шрифт:
Глава 3
Долг платежом красен
На луговине, что сползала к реке Изломе, собрались уцелевшие после рядов ушкуйники, и хотя пострадали от княжеского суда немногие, на Излому пришло не более четырех сотен. Кто-то из ватажников ушел в Новгород, а кто-то по лесам прячется, спасаясь от княжеского гнева.
На притащенный из окружавшего луговину леса обрубок дерева взобрался боярин Александр Абакунович. Все-таки ночь захвата княжескими дружинниками ушкуйников не обошлась без крови: рука боярина была
— Что ж, братья мои, наказал нас Господь за гордыню, чрезмерное питье и житье разгульное… Проворонили дружины княжеские, — разнесся над понуро стоявшими ушкуйниками зычный голос Александра Абакуновича. — Думали, что на родной земле вольно жить будем и сам великий князь володимирский нам не указ. Ан, нет! Ткнул нас Димитрий Константинович рылом в землю, и поделом! Впредь остерегаться надобно и своих, и нехристей-бусурман. Жаль вот токмо братьев, что головами выданы татарве. А посему — не защита нам князья! Верно ли я говорю? — обратился боярин к притихшей толпе.
— Верно! Все так! — разноголосо отозвались ушкуйники.
— А не помститься ли нам за обиды, князьями причиненные, за наших братьев, татарам отданным на расправу?!
— Пустим кровя дружинникам! — уже дружнее подхватили ватажники. — Покажем князьям, чья воля!
— Одно плохо, — продолжил Александр Абакунович, — много оружия и зброи осталось в Костроме. А с голыми руками нам дружины княжеской не одолеть. Надобно в Новгород возвертаться, народишку понадежней набрать, оружия прикупить… а там можно и на Волгу! Благо дело ушкуи все целы, на воду спущены, нас дожидаются. Все ли со мной согласны? — обозрел толпу ватажников боярин.
— Веди, Александр Абакунович!
— Ты нам воевода — тебе и решать!
Боярин смахнул с головы шапку, перекрестился и крикнул в гомонящую толпу ушкуйников:
— Так тому и быть! С Богом, братья!
Ярослав был среди ватажников. Он внимал речи боярина и был с ним согласен: подло поступили князья, ночью напали, повязали безоружных… А суд и подавно… вспомнить стыдно: не суд, а судилище, во всем потакали суздальские князья булгарскому князю Ази Билугу. Но Ярослав понимал и другое: с ушкуйниками ему не по пути. Торговое дело в Новгороде крепко налажено. Отец в летах, уйдет в мир иной, ему все достанется. Тут уж не до походов за зипунами, о своем деле думать надобно. И потому, когда ватажники устремились к излучине Изломы, где сиротливо стояли ушкуи, Ярослав приотстал, а представился момент — юркнул в кусты.
Княжеские дружины Костромы еще не покинули, и потому на улицах было людно и шумно. Ярослав с большим трудом отыскал княжеского воеводу Данилу Петровича Скобу, который по-хозяйски распоряжался погрузкой на подводы собранного по дворам оружия ушкуйников. Увидев племянника, воевода призывно махнул рукой и, когда тот приблизился, с облегчением выдохнул:
— Слава тебе, Господи! В здравии. Ты где же, племяш, пропадал? Я тебя в городе обыскался. Грешным делом подумал, не загинул ли…
— Жив-здоров. Прости, что раньше не сказался. Был среди
— И то верно. Все верно сделал. Ты мне вот что скажи: со мной пойдешь или здесь дела есть?
— Коли позволишь, с тобой пойду. Токмо вести нехорошие довести хочу про ватажников, — снизил голос до шепота Ярослав. — То князей касаемо.
— Пойдем. С великим князем сведу. Токмо ты уж, племяш, не оплошай, поведай все как есть.
Великий князь Дмитрий Константинович перед уходом из Костромы в очередной раз строго наказывал костромскому воеводе Александру Щеличеву. Тот стоял перед ним склонив голову, тяжело и шумно дышал, раз за разом торопливо смахивая пот со лба.
— Большую часть оружия и сброи ватажников оставлю тебе. Ты же употреби его с умом: помимо дружинников, что под твоим началом, ополчи еще сотен пять мужиков, одень их, корми справно, делу ратному обучи.
— Все сполню, как велишь, государь, — затряс кудлатой бородой воевода Щеличев.
— И вот еще что: ворота, что на Волгу выходят, хлипковаты. Укрепи. Буду в городе, спрошу. Да ты, воевода, по-хозяйски осмотри крепость — вал поднови, стены, заборала-то [16] вона дырами светятся…
Александр Щеличев только пыхтел да кивал согласно головой. И как не кивать: грозен великий князь, спросит строго, коли что.
— А людишек, что помогали дружинникам моим вязать разбойных, ты одари: кому зерна отсыпь, кому медяков… Да не скупись! — погрозил перстом великий князь. — В другоряд мужики те помощниками тебе верными будут.
16
Заборала — деревянная надстройка для защиты воинов, стоящих на стенах крепости, от стрел противника.
В дверь горницы заглянул боярин Никита. Кашлянув в кулак, он пробасил:
— Прости, государь, воевода Данило на слово просится. Впущать или пождет?
— Зови. — И, обернувшись к Александру Щеличеву, приказал: — Иди да помни, что я тебе наказал. И зла на меня не держи.
Щеличев поклонился поясно и устремился к двери, но на пороге горницы воеводы сошлись. Оба дородны, широкоплечи, уперты, уступать друг другу не хотят, и если бы не боярин Никита, так бы и стояли набычась. Двинув плечом Данилу Петровича и отпихнув внушительного размера чревом Александра Щеличева, боярин протиснулся в дверь горницы.
— Государь, дружина на молебен стала, владыка тебя дожидается.
— Буду, пущай ждет. Эй, Данила Петрович, заходи. Или дело неспешное?
Воевода поклонился поясно.
— Не один я, великий князь. Племяш со мной. Дозволишь ли?
Дмитрий Константинович кивнул.
Впервые Ярослав видел князя так близко. Русоволос, сероглаз, лоб высокий, открытый, нос тонкий, прямой, усы и борода с проседью, хотя и лет-то всего великому князю владимирскому неполных тридцать шесть. Оглядев молодца, князь строго сдвинул брови.