Ушла из дома и не вернулась…

Веденеев Василий Владимирович

– …Но ведь она не меня, понимаете, не меня – себя любит!.. Что я с детства помню их ссоры. По любому поводу. Почему я кашку не ем, почему меня кутают… Жуткие скандалы с криком, обидными словами. И все из-за меня. А знаете, когда мама узнала, что мне нравится один человек, – он старше, институт сейчас заканчивает, – так она меня к врачу проверяться

потащила, все ли у меня в порядка… Представляете? А отец… Ему все равно. Что со мной ни происходит, все равно. Он, по-моему, боится маму. Я его считаю тряпкой и совсем не уважаю. Я больше не могла. У меня даже подруг почти не было, у меня друзья никогда не собирались. У меня… Она всхлипнула и снова взяла стакан с чаем.

В общем, после ссоры я взяла все свои сбережения и пошла в бар. Там-то и решила больше не возвращаться домой.

Куда же ты собиралась?

Не знаю. Сначала к бабушке… Хотя нет, в общежитие к девчонкам. А там… не знаю. Все равно ничего не получилось… Когда они меня повезли, я не знала, что будет. Но мне было все равно.

Я думала – чтобы ни случилось, так будет лучше. И боялась одновременно. И еще было любопытно. Но все случилось не так, как я думала. Привезли в тот дом, поселили на второй этаже. И никто не пытался сделать ничего плохого. По дому разрешили ходить, где угодно. Но выходить не позволяли. Николай сказал, что все необходимое в доме есть. Поинтересовалась на второй день, что же со мной собираются делать? Но Николай не ответил. Когда приходили мальчишки, меня запирали в комнате. Знаете, я хоть и была пленницей, впервые почувствовала свободу. Как вам объяснить? Многого было нельзя. Зато в душу никто не лез. Даже уважительно относились. Я, конечно, понимаю сейчас, для чего… И очень благодарна вам… Эти слюнявые мальчишки, Николай… Но я про другое… Понимаете?..

Понимаю ли я? Смешно. Мне бы ее заботы. Обута, одета, сыта. Это мне в ее возрасте пришлось самому зарабатывать, не надеясь на шибко обеспеченных родителей.

А, в общем-то, что поделаешь, семнадцать лет – бунтарский возраст.

Перемелется – мука будет, как говаривала моя бабушка. И выйдет из нее прекрасная, заботливая и нежная женщина. Может быть, я действительно рад был бы поменяться с ней заботами. Жить в удобной квартире почти в центре города, иметь дачу в ближнем Подмосковье, машину, полный гардероб модных тряпок, родителей, которые могут все. Хотя ладно, грех жаловаться. Мне тоже неплохо живется. Бывают моменты…

Вот сейчас передам ее родителям с рук на руки, спущусь в буфет и перекушу. А потом придет Прокопыч и надо будет допросить Николая, Севу, их приятелей…

Я честно и хорошо сделал свое дело. Преступление раскрыто, преступники найдены и обезврежены. Вот она, «пропажа», сидит передо мной, живая и здоровая. Самое главное – живая. Завтра, не приведи господь, еще что-нибудь случится в нашем огромном городе. И я скоро забуду про тебя, милая моя Светлана Игоревна. Только на допросах еще недолго будет встречаться твое имя. Да как-нибудь в компании вспомнится: «А однажды было со мной…»

Что же до семьи, то англичане говорят, что в каждом доме спрятан свой труп в шкафу. Образно, конечно, но правильно. Сами разберутся. Семейные отношения уголовным кодексом не измеришь, и в сферу моих дел это не входит. Перемелется, мука будет…

Зазвонил телефон. Я поднял трубку. Дежурный сообщил, что приехали Горяевы. Осталось только вызвать кого-нибудь, чтобы Светлану проводили вниз. Самому почему-то перед этими людьми показываться не хотелось. Может быть, не хочется неискренней благодарности? Или наоборот?

Вошел сержант.

– Ну, все. Поезжай домой. С родителями ты не права. Они очень переживали за тебя. Прости им их неправоту. Все наладится…

Она поднялась и, сказав «До свидания», пошла к двери. Но у самого порога остановилась.

– Может, вы и правы, – сказала она. – Но я все равно уйду из дома и больше не вернусь. Никогда…