Ускользающая темнота
Шрифт:
– А я? Я? – Сергей так вошел в роль, что даже вскочил со стула в порыве вдохновения. – Я тебя по-настоящему не люблю? Я же вернулся. Я придумал открыть магазин, чтобы быть с тобой здесь, всегда. Я же раскаиваюсь, Катя. Ну прости, хочешь, я встану на колени. Я был молод, глуп, ну нельзя же всю жизнь мне это припоминать. И потом, ты же его не любишь. Разве это не предательство по отношению к себе? Думаю, Стас понимает, что ты не любишь его. Или я не прав?
Она молчала. Продавливала вилкой борозды в салфетке.
– Кать, ведь ты меня любишь. До сих пор. Несмотря ни на что. Ты меня все еще любишь?
В некоторых местах
– Да.
– Катенька, Катюша... я знал, я верил. – Он опять вскочил, подвинул стул, сел рядом с ней и посмотрел в глаза. – Спасибо тебе, спасибо, солнышко мое. Ты такая, такая... Ты добрая. Да, ты очень, очень добрая. И мы постараемся сделать так, чтобы Стас ничего не узнал. А потом придумаем, как быть, чтобы его не обидеть. Я тоже не хочу причинять ему боль.
– Мне надо подумать.
– Я не буду тебя торопить. Мне главное знать, что ты меня любишь. Что я не зря к тебе ехал. Думай, сколько надо. Вот тебе мой телефон. – Белый прямоугольник визитки упал в карман Катиной куртки.
Сели в машину, и он довез ее до дома. Букет она попросила оставить.
– Поставь у себя в новой квартире.
– Да. Он будет напоминать о тебе.
Гроза
Москва. 1948 год
Степан сидел на полу, обхватив голову руками, и плакал. Наталья выгребла все имеющиеся у нее сбережения; прикинула, сколько могут стоить украшения, если их заложить или продать. Но этих денег было недостаточно.
– Этого мало! Не хватит оплатить даже половину долга. Найди еще. Я верну, клянусь тебе. Мы поженимся, я устроюсь на работу и никогда больше не буду играть. Пойми, они найдут и убьют меня. Я пытался их обмануть, оттянуть срок, скрывался, но меня нашли и пригрозили жестоко расправиться, если я не верну деньги.
Наталья никогда не видела Степана в таком жалком состоянии. Унижаться перед кем бы то ни было не входило в его правила. Внутренняя сила переливала в нем через край, он гордился ею и выставлял напоказ. Эта сила притягивала Наталью, она сама такая, и ей сложно было найти похожего человека. Слабаков она презирала. Ей хотелось их уничтожать, что она и делала. А Степан всегда лез на рожон, по-глупому, на пустом месте испытывая судьбу. Теперь судьба решила испытать его, и он сломался.
Перед Натальей сидел жалкий человек. Они не виделись всего пару недель, а как он изменился! Черные, яркие, смелые глаза потускнели, в каштановых грязных волосах она увидела седину, весь грязный, заросший, худой и сгорбленный. Ни следа от прежнего мужчины – красивого, высокого и рискового. Но странно! Возникшее поначалу чувство брезгливости прошло, Наталье стало жаль его, сжималось сердце, и больше всего хотелось помочь, найти эти проклятые деньги. Он обещал на ней жениться. Сейчас они отдадут долг, квартира у них есть. А о Зое и ее дядьке она подумает потом.
Наталья выскочила из комнаты. Она стала обшаривать каждый закуток квартиры. Каждый сантиметр, по порядку. Все шкафчики, все ящички, шкатулки и полочки. Она вышвыривала вещи, перетряхивала каждую тряпку. Не может быть, чтобы здесь ничего не осталось. Ведь где-то хранил деньги этот докторишка! Но денег действительно не было, «докторишка» все тратил на ее наряды и украшения. Лишь
Дверь в мастерскую оказалась закрыта. Она подергала ручку, обернулась, увидела Зою, которая стояла и спокойно наблюдала за ней, рявкнула: «Открой дверь!» Девочка развернулась, пошла к себе в комнату, взяла ключ и протянула его обезумевшей мачехе. Трясущимися руками та открыла дверь, вошла, обвела комнату глазами. На полках стояли коробки: «Что там?» – «Разные вещи, чтобы делать кукол: глаза, волосы, ресницы...» – «Я сама проверю». Взяла лестницу, стала проверять. Со дна коробок на нее смотрели фарфоровые глаза, тянулись маленькие ручки... Ей стало немного не по себе. Впрочем, всегда проходя мимо этой комнаты и задерживаясь на секунду, она испытывала чувство дискомфорта и ни разу не решилась зайти сюда. «Действительно, дрянь одна. Надо будет выкинуть, – сказала она, чтобы себя успокоить. – Тебе отец ничего ценного не оставлял?» – «Что вы, Наталья Владимировна, все у вас с Катей. У меня только эти коробки, если вы, конечно, разрешите мне их оставить?» – прозвучало издевательски в ответ. «Да хоть навсегда тут запрись! Но не думай, я не забыла, что мне нужно позаботиться о твоем будущем. – Она захохотала и похлопала девочку по щеке. – Я же тебе мать как-никак? Отвечай! Да или нет?» Она взяла Зою за подбородок и посмотрела ей в глаза. Равнодушный, холодный взгляд. Сейчас в нем мелькала еще и издевка. Нет, надо срочно что-то делать с этой девкой. Но сначала Степан.
Степан продолжал в обреченной позе сидеть на полу. Наталья ходила взад-вперед по комнате. Внезапно она остановилась:
– Я знаю, что надо делать! Мы потрясем одну тупую бабку. Наверняка у доктора что-то было припасено на черный день для своей уродицы. И прятать это может старуха.
– Когда, Наташенька?
– Надо проследить, когда она уйдет из дома, и навестить ее. Думаю, завтра или даже сегодня. А пока ложись, отдохни. Пойдем, я тебя приласкаю. – И повернула в замке ключ.
Наташа решила не терять времени зря. Как только любовник заснул, она отправилась к Полине. Они несколько раз приезжали сюда с бывшим мужем, завезти бабке деньги (вот идиот!), и дорога была ей знакома. «Дождусь, пока старая ведьма уйдет, и обшарю всю комнату. Наверняка в этой халупе что-нибудь да припрятано».
Ей повезло. У подъезда старого трехэтажного дома сидели старушки в ситцевых платьях.
– Скажите, бабушки, а Полина Сергеевна дома? – Наталья могла быть милой и приветливой, когда хотела.
– Только на рынок пошла. А тебе что, милая?
– Родственница я ей.
– Может, и догнать успеешь. Она только за угол повернула.
Повезло, очень повезло.
– Да нет, бабушки, спасибо. Я дома тетю Полю подожду. Второй вроде у нее этаж? – спросила наугад.
– Второй, милая. Квартира четвертый номер. Три звонка позвони. Тебе Зинка откроет. Она всегда дома. Детей нарожала от кого ни попадя. Все разные мужики к ней ходют. Сорванцы вон по крышам носятся. – И общительная старушка указала куда-то в сторону бараков. – А она с малыми сидит. – Но Наташа уже не слушала ее, каждая минута была на счету. Старушка переключилась на своих товарок, и они по сотому разу принялись обсуждать жизнь непутевой Зинки.