Ускользающие тени
Шрифт:
Да в чем дело, удивлялась Сидония, почему даже звуки этого голоса кажутся невозможно обаятельными?
— Когда заходит речь о силе воли, — ответила она, — мое «я» не существует. Я с удовольствием останусь.
— Тогда пойдемте на кухню. Там мы сможем продолжить разговор.
— Вы позволите осмотреть вашу квартиру? Мне интересно, как может выглядеть внутри такой оригинальный особняк.
— Дайте мне только время запихнуть еду в духовку, и я охотно стану вашим гидом.
Квартира оказалась отличной — просторной и светлой, с окном в форме фонаря в гостиной, откуда две застекленные
— Как мило вы все здесь устроили — будто маленький сад!
Повсюду на балконе висели и стояли горшки с цветами, даже в старой лохани росла алая герань. В затененной части балкона, где пышно разрослась глициния, Финнан поставил шезлонг, а в солнечной части помещались два металлических садовых стула и стол.
— Не хотите ли поужинать здесь? Я часто так поступаю.
— Прекрасная идея!
Он ушел на кухню, а Сидония облокотилась о перила и взглянула вниз. Ее терраса, находящаяся прямо под балконом, была не видна, зато хорошо просматривались лужайка и клумбы.
— Вы не против, что я буду там, внизу? — спросила она, когда вернулся нагруженный посудой Финнан.
— Ничуть. А вы не возражаете, если я буду наверху? Обещаю не подсматривать, пока вы загораете. По крайней мере, не слишком часто.
— Я буду осторожна, — рассмеялась она. Приготовления к ужину продолжались. Сидония сидела на балконе, потягивая коктейль, а Финнан сновал с кухни на балкон и обратно. Он поразительно спокойный человек, решила Сидония; ей самой захотелось стать такой, вместо того чтобы каждый раз мучиться перед концертом, накапливая напряжение, а потом изливать чувства в музыке, оставаясь полностью обессиленной.
Солнце садилось над парком, окрашивая в розоватые тона остатки стен Холленд-Хауса. С такого расстояния и высоты Сидония едва могла различить здание и не знала, было ли оно просто тенью, восстановленной пустой скорлупой или величественным особняком ее сна.
— Хотела бы я увидеть его во всем величии, — пробормотала Сидония скорее себе, чем своему собеседнику.
— Холленд-Хаус? — спросил Финнан, взглянув в том же направлении.
— Да. — Она отвернулась. — Вы случайно не бывали на представлении театра в Холленд-Парке?
— Несколько раз, и не жалею об этом.
— А вы не знаете, где находятся гримерные актеров?
Ирландец удивился:
— Что за странный вопрос! Наверное, в доме. А в чем дело?
— Я случайно оказалась сегодня там и видела одного из актеров.
— И вам не попало за нарушение правил?
— Нет, я успела ускользнуть, пока меня не поймали.
— Очень разумно с вашей стороны, — рассмеялся Финнан.
— Почему же?
— Потому что на этой неделе они ставят «Джека-Потрошителя». Вы могли подвергнуться опасности.
— О! — воскликнула Сидония и удивилась тему, с какой неприязнью она восприняла это замечание.
Потом, когда ужин был закончен, она попрощалась со своим новым знакомым и вернулась к себе. Внезапно ее осенила догадка: Джеком-Потрошителем называли жестокого убийцу из Ист-Энда в Лондоне викторианской эпохи, а девушка, которую она видела, была одета по моде более раннего времени.
— Ну и что, даже
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Длинное и жаркое лето наконец-то закончилось, и, хотя в сентябре было еще тепло, небо приобрело уже легкий красноватый оттенок — точь-в-точь как листва Холленд-Парка в дни ранней осени. Затем наступил октябрь, воздух наполнился горьковатым ароматом костров, под ногами шуршали листья, которые служителям парка постоянно приходилось сметать с дорожек.
Сидя на балконе с воскресной газетой в руках, Финнан О’Нейл в первый раз за осень накинул свитер. Глядя в сад, он размышлял, когда Сидония вернется из своего европейского турне, — он надеялся, что это произойдет скоро и в саду вновь будут мелькать ее блестящие волосы. Доктор рассмеялся в неподдельном изумлении, когда, будто в ответ на его мысли, внизу хлопнула застекленная дверь, и спустя минуту он увидел Сидонию в прелестном синем костюме, в котором она ухитрялась выглядеть одновременно и деловитой, и женственной. На ее руках устроился кот.
— С возвращением, — громко произнес Финнан.
— Привет! — обрадовалась она, вскинув голову. — Как ваши дела?
— Отлично. А ваши?
— Устала, но воспряла духом.
— Все прошло успешно?
— Очень!
— Поднимайтесь ко мне и выпейте что-нибудь, прежде чем рухнете замертво.
— Откуда вы знаете?
— Я же прибыл из страны эльфов…
— И так далее, и тому подобное! Все верно. Я только переоденусь и приду.
Неожиданно вышло солнце, и прежде угрюмый день прямо-таки засиял. Посвистывая, Финнан поставил на проигрыватель диск с записью Каллас и протер свои лучшие бокалы, ибо впервые за последние три года он почувствовал, что наконец-то начинает возвращаться к жизни.
Сидония была очень бледна, ее золотистые глаза припухли, под ними появились тени, но рыжеватые волосы блестели, как прежде, а уголки губ приподнимала лукавая улыбка.
— Мне сегодня везет, — заметил Финнан. — Я никогда еще не видел, чтобы кто-нибудь появлялся так неожиданно, стоило мне только подумать о нем.
— Мне тоже, — ответила она.
И оба рассмеялись: Сидония — утомленно, а Финнан — с уверенностью, что где-то близ его сердца начинается оттепель.
— Жаль, но я не могу задержаться подольше, — пожалела Сидония. — Я действительно падаю с ног.
— Десяти секунд вполне достаточно, — любезно отозвался Финнан. — Вы уже воодушевили меня.
Сидония удивилась:
— А вы нуждаетесь в воодушевлении?
— Да, время от времени.
Они вышли на балкон и молча сели рядом, слушая Каллас, пока Сидония, в конце концов, не нарушила молчание, спросив:
— Что случилось новенького без меня? Приходили чинить замок у калитки?
— Да, я дал рабочему ключ, а потом он вернул его мне.
— Все сделано как следует?
— Не знаю, не догадался проверить. Но рабочий сказал, что обновил щеколду со стороны сада, поставил новую ручку и замок со стороны аллеи.