Ускоренный реверс
Шрифт:
В получившуюся паузу со смешком влез Шестой:
– Поражаюсь тебе! Не ты ли с хрипом стенал, что желаешь в увольнение? Не ты ли мечтал о знойных женщинах и развлечениях?!
– Э-э-э..? – растерялся Александр, не зная, как на такое среагировать.
– А я вот плюну на любое заседание! – продолжал мечтательно Гладрик, намекая на предстоящую ночь, когда он окажется в теле донора. – Сразу схвачу свою принцессу на руки и побегу с ней в нашу спальню!
– Мм? Даже при ядерной войне?..
– Да хоть при термоядерной! – с апломбом заявил самый многодетный папаша. Но тут же вернулся к серьёзному
– Дальше? – глаза Седьмого мстительно блеснули. – Потом меня выкатили из медицинского блока и, заметьте, не покормив, сразу погнали в класс виртуального пространства.
Он сделал паузу, ожидая, что его станут тормошить, требуя продолжения. Но товарищи и так поняли, что выживаемость цивилизации Суртаи как таковой, стала стремительно повышаться. Наверняка уже разосланы во все стороны депеши, в которых король Константов требует, призывает, умоляет что врагов, что союзников немедленно сесть за стол переговоров. А скорей всего, в этих посланиях для начала говорится о немедленном перемирии, а потом возвещается о новой угрозе для всех людей.
Александр, глядя на задумавшихся принцев, продолжил без понукания:
– Задействованы все курьерские службы, межпланетная связь, секретные каналы для шифрованных передач. Аналитики сидят и составляют самые приемлемые, доходчивые объявления для народа. В том числе и для граждан иных государств. Не успел проследить за началом открытого вещания для всех, зато лично удостоверился, что намеченная ядерная атака окончательно отложена и ракеты перевели в режим ожидания «от обороны». Ну а ночью, – он насмешливо фыркнул в сторону Шестого, – когда удостоверюсь в неизменности начатого процесса, то в моей кровати окажется не одна принцесса – а целых пять! И в отличие от тебя, который только с одной и может справиться, я порадую своей страстью и влюблённостью одновременно чётверых!
Момент начинающейся перепалки перебил долго молчавший Эйро Сенатор:
– Прекратить базар! И приступить к отработке навыков по ориентировке на местности! – Все быстро стали натягивать на головы огромные шлемы, создающие виртуальное пространство района предстоящей высадки. Но бормотание командира всё-таки расслышали: – Не хватало, чтобы престарелые солдаты начали пиписками мериться!..
Наверное, все непроизвольно заулыбались после таких слов. Да и картинка, возникшая у них пред глазами, могла вызвать только хорошее настроение. С высоты одного километра вид завораживал: гигантская дамба, более ста метров в высоту и пятьсот в ширину, наклонно уходила в пропасть. На дне пропасти виднелся канал с водой, излишки которой постоянно сбрасывались из водохранилища. И течение в канале виднелось более чем стремительное. Настоящая горная река.
С другой стороны плотины простиралось ещё более настоящее море, затопившее огромную долину и уходящее по многочисленным ущельям и разломам к далёкому, блестящему на солнце леднику.
Красота! Но именно эту красоту людям предстояло уничтожить в скором времени. А пока – обучиться сделать это быстро и эффективно.
После вечернего построения перепалка между товарищами всё-таки продолжилась, но не настолько активно: все ждали, что оба бессмертных расскажут утром.
Шестой тоже прекрасно понимал, что не сексом единым жив человек. И чем быстрей он поднимет по тревоге свою цивилизацию Тайгалов, тем больше будет у неё шансов выжить в предстоящей войне с Монстросоюзом. Вдобавок он проявил похвальную инициативу, успев составить пространное письмо самому императору, отцу Яцека Шердана. То есть и там он не погнушался поставить людей на уши, заставить их думать и раскручивать неповоротливый маховик всеобщей мобилизации.
Яцек Шердан таким действием коллеги весьма заинтересовался:
– Ты и про меня дал определённые сведения?
– Ни полслова! – резко отверг подозрение в крайней глупости Гладрик. – Только сослался на сообщения нашей разведки. Про Полигон – вообще ни слова. Зато описание и строение тварей из Монстросоюза – полные и подробные. Уже только это их заставит поверить во всё мною сказанное. Потому как в секретных данных, поступающих в империю, уже заявлено о некоторых стычках на дальнем пограничье и страшных потерях при этом с нашей стороны. Также сделал заявление о срочном поиске людей с древней кровью, которые могут противостоять ментальному внушению. Пусть начинают готовиться к модернизации флота именно под новых командоров.
– И ты указал на конкретных носителей древней крови? – нахмурился Третий.
– Пока не стал указывать на императрицу и заявлять, что она велья, – беспардонно ухмыльнулся здоровяк. – В этом вопросе нам надо между собой посоветоваться и обязательно узнать мнение сержанта.
Но тем не менее все в один голос признали поступки и деяния Шестого правильными и последовательными. И тот факт, что он не посвятил всю ночь лобзаниям своей жены, как обещал сделать ранее, прошёл вроде как незамеченным. Никто не рискнул на эту тему пошутить.
Фредерик Астаахарский уже в который раз тяжко задумался:
«Как у ребят всё просто получилось! Один сразу Совет остановил и заставил себя выслушать, другой вообще никаких сложностей не испытал с подачей невероятных новостей. А вот как ко мне отнесутся дома? Поверит ли отец? Сомневаюсь… Пожалуй, мать и жену мне ещё удастся уговорить, и то неприятно сосёт под ложечкой… А как убедить остальных, совершенно чужих мне по крови людей, но без содействия которых вообще лучше помалкивать? М-да! Оказывается, сложность не в том, чтобы выжить три раза и стать бессмертным, а в банальном доверии к тебе масс и желанием пойти за тобой в нужном направлении. А как Девятый к этому вопросу относится? Что-то не видать озабоченности на его смуглом лице…»
Раджа и в самом деле, похоже, полагался во всём на свою карму и в ус не дул. Не хотел заморачиваться проблемами возможных воззваний к народу? Но поинтересоваться всё-таки у него следовало:
– Джаяппа, ты как будешь своим дома рассказывать про иные миры и про необходимость сплочения всего человечества в один крепко сжатый кулак?
– Как? – фыркнул тот смехом. – Легко и просто: первые час-два – с пылом и с жаром своим ближайшим родственникам, друзьям и соратникам. А потом остаток жизни – флегматично и с унынием своим соседям по палате в сумасшедшем доме.