Условие
Шрифт:
В метро — на эскалаторе, в залитом жёлтым светом вагоне — было угрюмо: грязные полы, тусклые потолки, уставшие, серо одетые люди, узловатые, натруженные руки. Жизнь казалась могучей чёрной рекой, изменить течение которой невозможно. До сих пор Феликс бегал с прутиком по солнечному берегу, чертил по текущей своим путём чёрной воде вензеля. Нынче предстояло ступить в воду. Феликса охватывала дрожь. К тому же Клячко раздражал своей спортивной беззаботностью. Он не мог спокойно стоять на месте — подпрыгивал, подтягивался на
Выйдя из метро, долго ждали автобуса. Погода испортилась. Поверх луж ложился снег. Ветер пробирал до костей.
Общежитие оказалось длинным двухэтажным зданием, вытянувшимся вдоль огромной, как озеро, лужи. По ней вольно ходили волны. Феликс и Серёга козлами проскакали по тонущим дощечкам. Феликс, естественно, промочил ноги.
На входе сидела одышливая краснолицая вахтёрша.
— Чего? — недружественно уставилась она на друзей.
Феликс молчал, неприятно удивлённый её грубыми манерами.
— Мы к Надьке из ОТК, — сказал Серёга, — она с Никитенко, ну, с рыжей, на втором этаже живёт.
— В какую смену?
Феликс подумал: может, не такая и злая эта вахтёрша? Просто надоели бесконечные ходоки. И ещё вахтёрша почему-то хотела спать среди бела дня, глаза у неё сами собой закрывались.
— Да она сейчас у себя, — Серёга протолкнул Феликса вперёд, — бюллетенит. Мы из гальванического, вместе в вечерней учимся.
— Знаю я, как вы учитесь! Опять вчера бутылок полный ящик!
Но они уже поднимались по лестнице.
— Я один зайду, — оставив Серёгу в коридоре, Феликс постучал в обшарпанную дверь.
Наташа была в застиранном халате, в тапочках на босу ногу. Феликсу показалось, она не узнала его. Наташа похудела за эти дни. Под глазами лежали синие тени. Смуглые полненькие ножки, так прежде волновавшие Феликса, сейчас показались ему серыми. Он подумал, нехорошо это, подло вот так рассматривать Наташу.
— Наташа, — Феликс судорожно расстегнул воротник рубашки. — Ты… чего не звонишь, куда пропала?
— Во даёт… — Наташа растерянно прошлась по комнате. Ей, наверное, хотелось одеться во что-нибудь поприличнее. Без косметики лицо её было каким-то пятнистым. Она приблизилась к Феликсу, неуклюже потёрлась щекой о его плечо. «Как собака», — механически отметил тот. — А чего звонить-то? — пожала плечами.
— Как чего? Ты же сказала, что…
— Ну…
— Наташа, — Феликс осторожно обнял её. От Наташи пахло потом, табаком. Он подумал, что не выдержит. — Наташенька… Я вот что думаю. Давай поженимся?
— Поженимся. Во даёт… Да кто тебе разрешит?
— Никто. Я сам. А… что? Почему?
— Сколько тебе лет, Феликс? — Наташа ласково потрепала его по голове.
— Мне?
— Смешно, Феликс, — она убрала руку, — ты несовершеннолетний.
— Какая разница, совершеннолетний, несовершеннолетний? Разве об этом речь?
— А о чём?
— Ну… о ребёнке, наверное.
— Ребёнке? Во даёт, — растерянно улыбнулась Наташа. — Уже всё, нет его… Я потому и не звонила. Пока договаривалась, знаешь, как трудно, у меня же прописки нет. Анализы там разные, потом в больнице была, вот, вчера только вышла.
Феликс потёр лоб. У него вдруг разболелась голова. Слишком много было новостей. «Клячко прав, — он перевёл дух, — я идиот! Какая женитьба? На… ком?» Чёрная страшная вода отступила. Феликс остался на солнечном берегу.
— Наташа, — только и смог выговорить он, — ты бы хоть сказала мне, Наташа…
Она отошла к окну. Плечи вздрагивали. Феликс приблизился, обнял.
— Прости меня. — Ему казалось, он говорит искренне. — Как тьма на глаза, ни подумать не было времени, ни сделать что-нибудь. Я был… как скотина, прости.
— Во даёт. Ты чего? Нормально веселились… — Наташа прижала к себе его руки.
— Я могу тебе чем-нибудь помочь? — Это было ужасно, но Феликс чувствовал, как ликующая, не знающая удержу свобода переполняет его, рвётся наружу. Каких трудов стоило ему сохранять на лице подобающее выражение.
— Помочь? А чего помогать-то? — пожала плечами Наташа.
— Подожди, — Феликсу хотелось немедленно бежать из этой комнаты с тремя койками, от запаха пота и табака. — Давай встретимся завтра в три у Гостиного… Я принесу. У меня есть… пятьдесят, они мне не нужны, правда!
— Да денег-то хватает как раз. Мы весь месяц на сверхурочных.
— Всё равно. Договорились? Я… пойду? Ты приходи, обязательно приходи! — Феликс сам не заметил, как выскочил в коридор. Ему хотелось прыгать, куда-то бежать. Попади он прямо сейчас на соревнования, вполне возможно, установил бы рекорд.
Клячко соскочил с подоконника, ухмыльнулся, увидев счастливое лицо друга.
— Разошлись как в море корабли? Без мордобоя?
— Дай сигарету!
— А я Нинку видел, — сообщил Серёга.
Феликс с трудом припомнил, что это подруга Наташи, так далеко всё это уже было.
— Они поругались, живут в разных комнатах, — щёлкнул Серёга электронной зажигалкой. Огонёк был похож на лезвие скальпеля. — Не поделили этого… как его… Валерку, что ли? Помнишь, рассказывали, какой, мол, отличный чувак, на работу не ходит, всех вырубает, пьёт по-чёрному… Моя Нинка его захомутала, а твоя Надька отбила, когда он пьяный был, не соображал ничего. Нинка говорит, Надька сама не знает от кого залетела: то ли от тебя, то ли от него. Может, врёт, знаешь, как они друг на дружку наговаривают? Может, вообще от неизвестного третьего, от мистера Икса. Это же общага, джунгли.