Условия договора
Шрифт:
– Знаете что, Георгий Ираклиевич, позвоните-ка Замтарадзе. Прямо сейчас. Поедете - купите цветы. И не скупитесь. Приедете с цветами - будете приняты по высшему разряду.
Визит
В гости, как и посоветовал Телецкий, мы поехали с цветами. С помощью метрдотеля удалось достать прекрасный букет.
Жила Замтарадзе в центре, в солидном особняке. Насколько я понял, этот особняк достался ей от мужа при разделе имущества. Выйдя из машины, мы с Джансугом остановились у глухих ворот. От них в обе стороны тянулась металлическая ограда.
– Батоно?
– Меня зовут Квишиладзе, - сказал я. - К Марии Несторовне, по договоренности.
– Минутку, батоно. - Глазок закрылся. Было слышно, как тот же девичий голос что-то спросил. Чуть погодя дверь в воротах приоткрылась. Девушка в черном платье и черной косынке кивнула в сторону дома:
– Прошу, батоно. На второй этаж.
Мы с Джансугом поднялись по лестнице. У высокой резной двери стояла, насколько я понял, сама Замтарадзе. Выглядела хозяйка дома так, как ее описал Телецкий: красивая, еще молодая. Одета была не по-домашнему и, видимо, не потому, что ждала нас, - просто привыкла всегда быть ослепительной.
Несколько секунд хозяйка дома внимательно изучала меня и Джансуга.
– Георгий Ираклиевич?
– Я, Мария Несторовна. А это мой друг - Джансуг Гиевич.
Протянул букет. Она взяла, искренне восхитилась:
– Какие красивые цветы! Спасибо. Проходите, прошу. Вот сюда.
Мы вошли в большую комнату, каждая вещь в которой была тщательно подобрана. На лице Замтарадзе витала легкая улыбка, губы вздрагивали, она как будто видела какой-то сон, от которого пыталась избавиться. Усадив нас на старинный диван, ненадолго занялась цветами. Принесла вазу с водой, поставила букет на стол, с видимым удовольствием поправила цветы. Потом посмотрела на нас:
– Вы не голодны? Не стесняйтесь. Мы с племянницей быстро накроем стол. Это не сложно.
– Спасибо, Мария Несторовна, мы только от стола, - поблагодарил я. - А потом, мы не хотим отнимать у вас много времени, уже поздно. Лучше сразу начать разговор.
– Очень жаль, что отказываетесь, - огорчилась Замтарадзе. - Ну, а к разговору я готова. - Легко опустившись в глубокое кресло напротив, спросила: - Что вас интересует?
– Вы знали Виктора Чкония? - сразу же задал я вопрос.
– Чкония... Может быть. Сколько ему лет?
– Двадцать четыре года. Вот, посмотрите. - Я положил на стол фотографию.
Замтарадзе кивнула:
– Знаю. Но, простите, на уровне прихожей. Он приносил книги, какие-то безделушки, вещи. Не более того.
– А что вы о нем можете сказать?
– Мальчик ловкий, цепкий. Своего не упустит, но таких сейчас много. Понимаете?
– Понимаю. А как вы думаете, могла быть связана с Чкония какая-нибудь крупная вещь? Такая вещь, которая стоит от пятидесяти тысяч рублей и выше. По нашим данным, это перстень, хранился он в черном замшевом новом футляре. Примерно вот такого
Замтарадзе улыбнулась:
– Эдуард Алексеевич разве вас не предупредил? Я никогда не занималась никакими вещами. Если что-то покупаю, то только для себя. Но это мелочи. Я понятия не имею, с чем крупным мог быть связан Чкония. Почему вы приехали ко мне?
– Ваш телефон записан в телефонной книжке Чкония.
– Вот в чем дело! Ну, я уже объяснила, насколько мы с ним были знакомы.
– Видите ли, два дня назад Чкония был убит. Нам, естественно, приходится о нем спрашивать. У тех, кто его знал.
Замтарадзе нахмурилась:
– Жаль... Жаль мальчика. Я его почти не знала и все-таки грустно... Но добавить ничего не могу...
– Как вы считаете, мог Чкония быть связан с "китами"?
– Не могу сказать. Раньше такие работали только на подхвате. Но сейчас все перепуталось. Кто его знает.
– Мы думаем, его убили из-за антикварного перстня. Если бы удалось узнать, что это за перстень, было бы легче найти убийцу.
– Понимаю. Рада бы помочь, но крупных антикварных вещей в последние годы не вижу и даже о них не слышу. - Внимательно посмотрел на меня: Георгий Ираклиевич, вы упоминали по телефону Давида Сардионовича Церетели? Вы его знаете?
– Да. Я только что с ним разговаривал.
– Ну, так нужно было спросить у него.
– Церетели сказал, что он этими делами больше не занимается и не интересуется.
Замтарадзе встала, отошла к окну, слегка отодвинула рукой кружевную занавеску. Посмотрев недолго в темноту, взялась за шнур и сдвинула тяжелые ночные шторы. Вернувшись, опять села напротив. Подняла чуть сощуренные глаза, сказала тихо:
– Врет. Он по-прежнему "кит". Один из крупнейших в Союзе. Он темнил.
– Темнил? Но тогда очень уверенно. Все было вполне правдоподобно.
Глаза Марии Несторовны еще чуть-чуть сузились. Она сказала:
– Вспомните, не запнулся ли он на каком-нибудь вопросе?
Я быстренько восстановил в памяти разговор с Церетели:
– Запнулся. Когда мы спросили, знает ли он Малхаза.
Несколько секунд лицо Замтарадзе оставалось бесстрастным. Потом на губах появилась все та же блуждающая улыбка.
– Вы имеете в виду Малхаза Гогунаву?
Гогунава... И эта фамилия, кажется, встречалась в записной книжке Чкония.
– Он из Тбилиси? - спросил я.
– Да.
– Тогда его. Что вы о нем знаете?
– О Малхазе Гогунаве?.. Малхаз Теймуразович Гогунава считается солидным коллекционером. Очень серьезный товарищ. Очень.
– Это все?
– Это очень много.
– Он как-то связан с Церетели?
– Примерно полгода назад, когда Гуля только что вышел, они не сошлись на какой-то вещи. Гуля хотел купить, а Малхаз не отдал - кто-то предложил больше. Слышала, что Гуля крепко обозлился, даже отомстить хотел, но вовремя одумался.