Условно пригоден к службе
Шрифт:
Через две недели Ларри вернулся. Мы закрыли совместную операцию. – У нас царит настоящее воодушевление, – рассказывал он мне. – Проинформировали даже лично нашего президента. Скоро последует раздача наград и премий. А потом он вдруг выпалил: – И я тоже получил поощрение. На следующей неделе за государственный счет полечу во Флориду. Меня пригласили с семьей в специальный отпуск. Даже испанская подруга по переписке моей дочери, она как раз у нас в гостях, была приглашена. А как у тебя? Что ты получил? Мне не оставалось ничего, кроме как с сожалением пожать плечами. За это время никто ко мне не обращался. Но чтобы совсем не потерять лицо, я коротко
На самом деле, за мою работу на Рюгене я не получил, конечно, ничего, совсем ничего. После возвращения в Берлин Гассинг гордо сообщил мне, что ему было присвоено звание подполковника. Через пару недель ему и нашему руководителю в Пуллахе за их мужественные и смелые действия в ходе операции по слежению за вывозом русских ядерных ракет были вручены наивысшие военные награды, которыми американцы награждают иностранцев.
Еще через несколько недель американцы позвали меня в подвал. Дего и его штаб разместились в комнате для переговоров. Он торжественно зачитал благодарственное письмо своего президента Джорджа Буша-старшего. Буш, сам в прошлом директор ЦРУ, обращался ко всем, кто был в те дни на острове Рюген. Вот что дословно говорил Дего: – Особая благодарность Герту и Норберту. Я с большой радостью принял к сведению их грандиозное участие в операции. Я могу гарантировать вам, что американцы еще никогда не приближались так близко к русским ядерным боеголовкам. Прилагаемая видеокассета с этого времени мой самый любимый фильм. Большое спасибо вам за это и передайте в Германию самые лучшие мои пожелания.
Герт и я вопросительно переглянулись. Общий смех всех двадцати американцев. В комнате выключили свет, и кто-то нажал на кнопку "дистанционки". – Вот та сцена, которая так понравилась президенту, – услышал я голос Дего. На экране был виден русский эшелон. Потом кто-то увеличил звук. Шум поезда, рычание мотора машины. Затем мы услышали: "Поймал ты его, черт побери, ты его поймал? Да, черт побери, да, но он едет слишком быстро. Поддай газу, Герт, поддай газу. Да, едь же, наконец… Черт, я ничего не вижу. Герт, едь быстрее, быстрее, едь же, едь, едь… "
Нам на самом деле было не по себе. Во время записи мы совсем не подумали о звуке. По возвращении мы тут же отдали пленки американцам и никогда больше их не видели. До этого киносеанса в подвале… Когда свет снова включили, наши первые слова утонули в буре продолжительных аплодисментов. Этот момент оказался для меня очень волнующим. Герт тоже был тронут.
Но в то же время нам было очень стыдно за флегматичное поведение наших собственных начальников. Гуляя чуть позже по окружавшему виллу парку, я сказал Герту: – Это просто удивительно. Мы немецкие офицеры и работаем для Федеративной Республики Германия. Но если нам что-то нужно – материал, поддержка, профессиональные знания – приходится обращаться к американцам. Даже похвалу и благодарность мы получили оттуда. Разве это не абсурд?
А потом последовала еще одна ложка дегтя, которая прибавилась к нашей рюгенской операции. Мы пообещали нашу поддержку начальнику вокзала в Замтенсе. Пуллах тоже пообещал нам, что вступится за него перед дирекцией федеральных железных дорог в Ростоке. Но вдруг через пару недель их позиция резко и неожиданно изменилась: – Как вы могли пообещать что-то подобное? Правовой отдел как раз проверяет, не следует ли подвергнуть вас самих дисциплинарному взысканию. Радуйтесь, если вам самим удастся
Чужие письма с Востока
Моя работа на Федеральную разведывательную службу началась осенью 1984 года и полностью изменила всю мою жизнь. И это несмотря на то, что я уже прошел немало испытаний для моих нервов, включая службу в специальных подразделениях и в штабах Бундесвера. Кроме того, в предложении перейти из армии в секретную службу, которое я получил, речь вовсе не шла об операциях, подобных показанным в фильмах о Джеймсе Бонде с его постоянной борьбой против красивых вражеских шпионок. Нет, задание предполагалось более чем банальное. И мне вскоре стало ясно, что я не смогу довольствоваться этим долго.
2 октября 1984 года, четверг, незадолго до моего 31-го дня рождения, был моим первым рабочим днем в качестве сотрудника БНД. Мне нужно было явиться в региональное подразделение города Ганновера. Я припарковал машину за Оперным театром и двинулся пешком на Театерштрассе, недалеко от центральной площади Крёпке и Главного вокзала. Цель находилась в доме под номером 4/5, в котором, среди прочего, была еще контора по прокату машин. Я изучил таблички на доме. Сыскное бюро, страховая компания, маклер по недвижимости и – вот как раз это могло быть моим профессиональным гнездышком – странно звучащее название "Отдел документации главного управления статистики связи". Это загадочное предприятие занимало четвертый и пятый этажи.
Доброжелательная, немного полноватая дама встретила меня. Она была секретаршей отдела. Когда открылась дверь кабинета шефа, я встретился взглядом с ослепительно голубыми глазами седоватого пожилого господина, возраст которого я спонтанно оценил в 60-65 лет. Он был среднего роста и стоял, немного наклонившись ко мне. Мое первое впечатление было раздвоенным. Тело человека было как бы измученным и усталым, но мимика и жесты выдавали в нем живой и подвижный ум.
С некоторой ухмылкой он начал знакомиться. – Ну, скажите же, наконец, что вы у нас хотите делать? Я читал ваше дело. Офицер Бундесвера, лучшие характеристики, окончили военное училище с отличием, парашютист, специалист по рукопашному бою. И теперь вас направили сюда, в эту темницу…
Мужчина представился мне как Бенсберг. Он был дружески настроен, но вел себя так, как будто это все ни к чему его не обязывало. Беседа закончилась обычной фразой: – Если у вас возникнут проблемы… Это мы уже знали. То, что Бенсберг был таким открытым и непринужденным, вызвало у меня к нему симпатию. – Вы, конечно, хотели бы услышать, какая классная у нас здесь фирма. Но, увы, тут я ничем не смогу помочь. На самом деле, это настоящая дерьмовая лавочка. Но если вы хотите услышать что-то настоящее по теме разведки, то приходите ко мне. Я вам кое-что расскажу. Но только не путайте БНД и то, что вы тут увидите, с разведслужбой.
Шеф вызвал своего заместителя, некоего господина Димитроффа. – Ну, теперь вы познакомитесь с настоящим сотрудником БНД. Он только, можно сказать, слишком уж долго в ней служит. Бенсберг еще раз улыбнулся и провел ладонью перед лицом. – Еще кое-что. Рассказывайте ему как можно меньше. Это маленький профессионал. Тут в дверь постучали. Перед нами стоял высокий человек с широкой дружеской улыбкой. Он представился как уполномоченный по вопросам безопасности (Sicherheitsbeauftragter, сокращенно – SiBe) отдела 14 СС. Господин Димитрофф, похоже, волновался больше меня. Его щеки были ярко-красными. Верный признак повышенного давления.