Услышь меня
Шрифт:
Ромео вошёл в рубку, оглядел её придирчивым взглядом, затем снова взглянул на нас и тихо произнёс:
— Комиссия прибудет для проверки. Вы крепитесь. Особенно ты, Влад.
Тот кивнул и тут же оглушил меня паническими мыслями. Пришлось отгораживаться от него, чтобы самой не трястись от страха, заразившись им от Влада.
Паниковать ему было о чём. В рубке дежурили вдвоём. Один из них умер. Логичнее предположить, что первый убил второго. Ведь не докажешь никому про таинственный звук, который слышат перед смертью, а записать аппаратура не может. Я даже пожалела его. Чуть-чуть. Так как комиссия — это и для меня плохо.
В неё точно будет входить сильный телепат. Не хочу, не хочу, не хочу! Я так устала от постоянных проверок!
Когда только организовали Пси-корпус, в нём числились исключительно арчи, пока не стали встречаться земляне с таким же даром. Они, конечно, были всегда, во все времена. Этот дар проявлялся иногда спонтанно. У кого-то на уровне интуиции, у кого-то полноценно развитая телепатия. Ведьмы, шаманы, экстрасенсы — всех вывели на чистую воду и зачислили в Пси-корпус. Были и представители других рас, но их сила была зна-а-ачительно меньшей. Но по закону они тоже зачислялись в корпус.
Со временем земляне и арчи влюблялись друг в друга, рождались одарённые полукровки. Причём сила их была больше, чем у родителей. Этот факт подметили, и начался полный беспредел. Принудительное зачатие полукровок родителями-телепатами.
Моя мама… Я плод любви моих родителей. Но мой отец — арч — был слабее матери, являющейся полукровкой. Его вежливо попросили отойти в сторону и не мешать. Он вынужден был оставить меня и мать. Я слышала его мысли, когда в последний раз видела. Я не понимала, отчего он грустит. Маленькая была, думала — просто в рейс уехал.
А маму заставили выйти замуж за арча, который был сильнее её. Я видела, как ей было противно, больно. Но она сопротивлялась. Тайком принимала лекарства, чтобы не зачать дитя. Навязанный муж ломал её каждый раз, пока она не выдержала. Со слезами на глазах она мне рассказывала, как скрываться, как прятаться, чтобы меня не постигла та же участь. Она сделала всё, чтобы спасти меня.
А через шесть лет началась война. Отец не вернулся с рейда. Маме прислали похоронку, и это стало последней каплей для неё. Меня уже не было рядом. Я узнала о смерти отца сама, по отголоскам родственных связей. Словно оборвалась струна, больно порезав кожу. Мать умерла от горя. Просто угасла как свеча. Она надеялась, что как только родит, от неё отстанут, и она вернётся к отцу. А возвращаться стало не к кому. Через два месяца в моей душе оборвалась ещё одна струна, обжигая такой болью, что мне казалось — жить незачем. Это было во время боя. Я выпала из реальности и не видела ничего вокруг.
Звёздное пространство освещалось сполохами горящих кораблей, а я безучастно наблюдала за этим, погружённая в вакуум. Мимо крейсера проносились истребители, а в наушниках орали благим матом, требуя прикрытия. Но я не слышала их, у меня слёзы стояли на глазах. Я видела перед собой образ мамы, очень печальной и несчастной. Она умерла беременной. Она ушла не одна.
В себя меня привела пощёчина от капитана Лаврова. Понятливый мужик наорал на меня, требуя работать, даже если очень страшно. Физическая боль заставила абстрагироваться от душевной. Война не прощает ошибок. Капитан кричал, что бы все работали быстро и слаженно. Мой напарник Джорджия кидала на меня осуждающие взгляды, но молчала. Она понимала, что я неопытная. Мне просто нужно было время, чтобы привыкнуть к такому бешеному темпу при нападениях.
Тот
— Ничего, привыкнешь.
Я и привыкла ко всему: и к одиночеству, и к войне, и к пылающему космосу, и к агонии умирающих. Привыкла следить за собой, оглядываться назад, не доверять никому. Я не хочу судьбы мамы. Я хочу влюбиться и жить с любимым. И война не повод отказываться от этой мечты. Многие девчонки живут надеждой, что война скоро закончится. Уже больше пяти лет она тянется, должен же быть и ей конец.
Ромео пожелал нам хорошей смены и отправился восвояси, а мы переглянулись с Владом и заняли свои места. Я же задумалась о том, как долго будет длиться моя смена. Положенные восемь часов я уже отработала и не успела даже толком поесть, как снова сижу здесь. Не стоило думать о еде: желудок заворчал на нерадивую хозяйку. Я погладила живот рукой, предлагая ему потерпеть. Чтобы не думать о голоде, стала слушать песни космоса и переговоры между радистами нашей флотилии. Мы шифровались. Старинная как мир азбука Морзе, интерпретированная под общий язык, как нельзя лучше спасала от «прослушки» эйлоров. Мы посылали друг другу коды, которые менялись каждый час. Последние двое суток были на удивление тихими, хотя эйлоры постоянно пытались прорвать оборону именно в нашем секторе.
Через полчаса я уже мысленно стенала от голода. Я не могла попросить Влада прикрыть меня и смотаться до столовой. Тот ещё слизняк, выдаст, как пить дать. Я согнулась, закрыв глаза, умоляя живот не урчать так громко. Опёрлась лбом о панель, представляя, что я сытая и довольная. Что я съела сочный кусок мяса с белым ароматным хлебом и запила всё это кофе с молоком. В животе неверяще булькнуло. Да я бы и сама себе не поверила, но запах кофе так соблазнительно манил. Вдруг надо мной раздалось деликатное покашливание, и я резко выпрямилась, поднимая голову. Кашляющим оказался капитан Мурр, протягивающий мне поднос с бутербродом и стаканом с кофе. У меня даже руки затряслись.
— Спасибо, — поблагодарила его.
Есть на посту нельзя, но…
— Ешь, не бойся, — подгонял меня капитан.
Я сглотнула и послушалась. Взяла поднос, поставила его на колени и плевала я на присутствующих мужчин. Ела быстро, запивая бутерброд кофе, разве что не мычала от удовольствия. Аж слёзы на глаза выступили. Этот мужчина прочитал мои мысли, не иначе. И стоило мне подумать об этом, как я чуть не подавилась хлебом, выпучив глаза на арча.
— Ты очень громко мечтала поесть, так что не один я тебя слышал. Ты помешала совещанию адмирала.
Я сглотнула. Теперь осталось выяснить, может ли просто землянин без способностей так громко мыслить. Правда, по загадочной улыбке Мурра поняла, что нет. Хотя, может, он просто на меня запал. Послала ему эту мысль, зарделась от смущения. Стала усиленно представлять нас целующимися. Кажется, арчу эта перспектива понравилась, так как улыбка стала ещё шире. Я демонстративно вспомнила, что он нравится моей подруге, а я, как приличная девушка, не должна уводить парней у подруг. Мурр улыбаться перестал, а я отвернулась и продолжила поглощать бутерброд. Странно всё это! Не верю, что влюбился. Он же не юнец какой. Или я слишком подозрительная? Допив кофе, протянула поднос капитану.