Услышать тебя...

Козлов Вильям Федорович

— Женись, — великодушно разрешил сын. — Это даже интересно... У меня будут отец, мать и впридачу отчим с мачехой! Не у каждого такое богатство!..

«Как вырос, чертенок! — сдерживая улыбку, поду­мал Сергей.— Да и все они теперь высоченные и раз­витые. ..»

В комнату пушистым мячиком вкатился Карай. С ходу вцепился Юрке в брюки и, скаля зубы и рыча, по­тащил к двери. Юра схватил щенка на руки и стал с ним забавляться.

Этого симпатичного, лохматого, с висячими ушами и обрубленным хвостом щенка Сергей приобрел в клубе собаководства. Был он чистокровным эрдельтерьером с внушительной родословной. Назвали щенка Караем. Потому что весь помет от породистых родителей нужно

было назвать на букву «К» — так объяснили Сергею в клубе собаководства, где он приобрел эрдельтерьера. А Сергею хотелось назвать его Дружком, в память о том прекрасном Дружке... Печально, что собачий век так короток! Умер Дружок своей смертью, не причинив ни малейших хлопот. Когда он заболел и стал плохо ви­деть— это случилось осенью, — то незадолго до первых заморозков как-то ночью ушел из дома и больше не вер­нулся. Говорят, так умирают настоящие собаки: уходят в лес и не возвращаются.

Сергей снова сел за письменный стол и, немного по­думав, медленно застучал на машинке. На столе в бес­порядке разбросанные отпечатанные листы, блокноты с записями.. Он то и дело перекладывал их, отыскивая ре­зинку. Иногда, перестав печатать, хватал ручку или ка­рандаш и, провернув каретку машинки, начинал вписы­вать слова, целые предложения. Это было неудобно, но иначе он не мог. Не хотел оставлять на потом хотя бы одну неисправленную фразу.

— Я погуляю с Караем, — сказал Юра.

Щенок радостно затявкал и забегал по прихожей. Малыш, а вот уже понимает!

— Когда у тебя начинаются каникулы? — поинтере­совался Сергей.

— В конце мая. А что?

— Съездил бы к матери.

— Я уже записался в летний спортивный лагерь, — сообщил сын.

— Хотя бы на несколько дней.

— Ладно, — беспечно сказал сын и вместе с Караем ушел, хлопнув дверью.

У Сергея со стола, трепыхаясь на сквозняке, слетел на пол лист.

Однако этим летом Юра не поехал на каникулы к деду в Подмосковье, хотя тот настойчиво приглашал. Юра ездил в Смоленск на школьную спортивную олим­пиаду, — их баскетбольная команда вышла в полуфинал, о чем он с гордостью сообщил Сергею. Земельский при­слал телеграмму, что ждет внука на даче, но у внука, очевидно, были другие планы: он на два месяца уехал в пионерский спортивный лагерь. Сергей уже два раза ездил к нему. В лагере Юра чувствовал себя как дома, ловил рыбу, загорал с ребятами на песчаном берегу, с ув­лечением сражался в волейбол и баскетбол.

Неожиданно для Юры и Сергея Земельский сам по­жаловал этим летом в город. Остановился в гостинице и позвонил в приемную редактора. Сергея на месте не было, он ездил с альманахом к Козодоеву, а когда вер­нулся, секретарша Машенька ему передала, что его в го­стинице ждет какой-то товарищ из Москвы. Что это за «товарищ из Москвы», Сергей долго не мог взять в толк.

Когда дверь номера «люкс» отворил Николай Бори­сович Земельский, Сергей даже растерялся: никак не ожидал он встретить здесь бывшего тестя. По своей на­ивности полагал, что больше никогда в жизни их пути-дороги не пересекутся...

И вот сидят они в просторном холле. На полу ковер, у окна на тумбочке телевизор. Из холла приоткрыта дверь в спальню. На застланной постели распахнутый кожаный чемодан. Со спинки кресла свисают узкие крас­ные подтяжки..

Откинувшись на спинку мягкого дивана и закинув ногу на ногу, Николай Борисович смотрит на Сергея. Взгляд его тусклый и ничего не выражает. Не изменяя удобной позы, он иногда протягивает руку, берет из вазы черешню и не спеша отправляет в рот.

— Англичане говорят: мой дом — моя крепость, — философствует Земельский. — Я с ними согласен. Хоро­шая семья, дом — это все. А если ничего этого нет, че­ловек теряет

почву под ногами... Нет ответственности перед семьей — нет ответственности и перед самим со­бой. .. .

— Вы приехали затем, чтобы мне это сообщить? — прерывает эти разглагольствования Сергей. .

— Значит, так и застрял в этом городишке? — невоз­мутимо продолжает тот. — Как тут у вас с охотой? Есть какая-нибудь живность? Лоси, козы, кабаны?

— Да, вы же браконьер с солидным стажем, — заме­чает Сергей.

— Какая уж теперь в Подмосковье охота, — вздыхает Земельский. — По вороне выпалишь — и то жалобы со всех сторон: дескать, в каше время стрелять в какую-либо живность — варварство.

— Сознательные у вас соседи, — усмехается Сергей.

— Приручу... — ухмыляется в ответ Николай Бори­сович,

О его житье-бытье Сергей был наслышан от Юры. Былое восхищение могущественным дедом прошло у мальчишки.

Со свойственной ему разворотливостью Земельский скоро стал заметной фигурой в дачном городке. Уйдя на пенсию, он широко развернул частную врачебную деятельность. Помимо венерологии взялся лечить тром­бофлебит. А когда в нескольких случаях добился полного выздоровления своих пациентов, то сумел создать себе такую рекламу — разумеется, с помощью вылечивших­ся,— что народ повалил к нему со всех сторон. Лечил Николай Борисович выборочно, как правило, людей влиятельных и обеспеченных. На его имя приходили по­сылки с астраханской икрой, копченой рыбой, воблой. С юга — каракулевые шкурки и фрукты, с севера — ба­лыки и модные вещи, которые туда забрасывают по раз­нарядке. Брал, разумеется, он и деньгами.

Каждое утро почтальон приносил пачку писем. Капитолина Даниловна вскрывала их и безошибочно отби­рала клиентов с достатком. А потом уже хозяин назна­чал день приезда к себе. Так как в дачном городке го­стиница была небольшая и мест в ней почти никогда не было, он поселял своих «клиентов» — так он называл больных, приезжающих к нему, — у соседей, которые брали за эту «любезность» повышенную плату.

Жил на даче Земельский припеваючи. В магазин при­ходил, как в свою собственную кладовую, и брал самое лучшее, что для него всегда откладывалось под прила­вок. Одна из клиенток доставала в Москве модные вещи для Лили и Вити, вторая — дефицитные продукты. Ни­колай Борисович не гнушался ничем: кладовая в его доме ломилась от коньячных бутылок, консервов, преимуще­ственно лососевых, банок с медом, связок твердокопче­ных колбас, коробок с растворимым кофе.

Как-то финансовые органы заинтересовались бурной деятельностью отставного врача, но Земельский каким-то образом сумел быстро уладить возникший было кон­фликт.

Кроме дачи он купил себе двухкомнатную коопера­тивную квартиру, которую обставил лучшей модной ме­белью, тоже благодаря одному из клиентов. Своему сыну Виктору приобрел трехкомнатную квартиру и тоже об­ставил со щедростью монарха. Пустовала и двухкомнат­ная Лилина квартира — тоже подарок любвеобильного папаши. Лиля была прописана в Москве, но вот уже второй год жила с мужем в Ленинграде. Николай Бори­сович пообещал дочери, что похлопочет у своих влиятельных знакомых, которые все могут, чтобы перевели ее мужа в Москву...

И вот этот новоявленный Корейко сидел в кресле на­против Сергея и обмахивался тонким батистовым плат­ком. Немного заостренный нос его блестел, в складках шеи скопился пот, блестели и аккуратно зачесанные назад редкие черные волосы. Сергей не видел его давно, но нельзя было сказать, что Николай Борисович внешне сильно изменился. Разве только лицо стало еще более холеное и полное да круглый живот побольше. Он огром­ным арбузом выпирал из-под необъятных бежевых брюк. Рубашка под мышками промокла.