Усни, красавица

Булычев Кир

– Я вам помогу готовить…

– Это мы еще обсудим. Соня, поищи получше, там должны быть другие шлепанцы, я не желаю, чтобы ты разгуливала по дому босиком и оставляла всюду следы.

– Какие следы может оставить человек в чулках? – спросила Соня.

– Грязные, – лаконично ответила Татьяна Иосифовна.

Соня присела на корточки у вешалки, возле которой были свалены сапоги, валенки, туфли и даже, кажется, галоши.

– Мне и без того трудно выходить из дома. И некогда, и трудно. И как вы понимаете, люди привыкли тебя использовать,

радуются такой возможности, но очень редко сами способны на альтруистические поступки. Вы меня понимаете?

– Если вы обо мне…

– Меньше всего я думала сейчас о тебе, девочка. Ты – счастливое исключение.

– Я к вам приехала, – вмешалась забытая Соня, – чтобы поговорить об Алене.

– Ну что там еще у вас произошло? – капризно спросила Татьяна Иосифовна.

– Еще не произошло, – произнесла Соня так, словно сообщила о завтрашнем наводнении, – но в любую минуту может произойти.

Лидочка последовала за Татьяной Иосифовной на кухню, так как поняла, что ее присутствие там может понадобится. Соня тоже направилась на кухню, к счастью просторную. Продукты, привезенные Лидочкой, были разложены на столе, который никто не вытирал лет пять.

– Я плохой повар, – сказала Татьяна Иосифовна и склонила голову, словно клюнула что-то острым ножом. – Моя жизнь сложилась так, что я почти всегда голодала. Для меня было счастьем съесть целую картофелину. Но приходилось делить ее с ребенком. И ребенку доставалась большая часть.

Лидочка поймала себя на недостойной мысли – ей представилось, как Татьяна Иосифовна делит большую-большую картофелину на две части и себе берет меньшую, но потом добавляет к ней шмат сала и всякие прочие яства, и это называется у нее суп из топора.

– Я распухла еще в ссылке, – сказала она Лидочке, словно угадав, что ее вид неубедителен для новой знакомой. – Я была у сотни врачей, последние годы провела на диете. Даже в Голландию в прошлом году ездила – там практикует удивительный чародей с острова Бали… – Вдруг ее тон изменился. – Это вам не так интересно! Вам кажется, что жизнь еще впереди и вы никогда не станете такой же старой развалиной, как я. И это неправда!

Теперь перед Лидочкой стояла Складовская-Кюри, только что открывшая радиоактивность.

– Вы будете старыми, дряхлыми, немощными. Это неизбежно… Но я провела жизнь в мучениях и тоске по ближним, я была лишена жизни и потому имею право быть уродливой. А вы нет!

– Вы не уродливая, – поспешила возразить Соня.

– Что же вы тогда именуете уродством, мои крошки? – Татьяна Иосифовна усмехнулась. И тут же, не дожидаясь ответа, продолжила: – Я думаю, что мы обойдемся без супа. Но вот мясом и картошкой займется Лидия. Я убеждена, что она отлично готовит. К тебе, Софья, у меня доверия нет, готовишь ты плохо, – сказала она, забыв о Лидии и выходя из кухни с Соней, словно вопрос с обедом был уже окончательно решен.

Уже войдя в комнату, Татьяна Иосифовна крикнула оттуда:

– Я разберусь с Соней и тут же поговорю с вами. Так будет лучше, Лидочка.

«Что

ж, – подумала Лидочка, – не будем спорить, ибо если моя миссия удастся, если я приехала сюда не зря, то можно приготовить ей обед».

Кухня была оборудована разномастно, скудно, но посуды было достаточно для троих, только найти тарелки и ложки удалось не сразу, – видно, Татьяна Иосифовна пользовалась только одним комплектом и редко мыла посуду. Ее мало кто навещал, если и навещали, то не кормились. На счастье, в кухне была газовая колонка, и Лидочка пустила воду, чтобы сначала хотя бы вымыть кастрюлю и нож. Потом уж, пока картошка будет вариться, она вымоет остальное.

Несмотря на то, что лилась вода и шумела газовая колонка, Лидочка отлично слышала беседу, что велась за стенкой, – перегородка была фанерной или картонной, да и женщины вскоре после начала разговора повысили голоса. Лидочка не испытывала угрызений совести из-за того, что подслушивает чужие тайны: ведь, в конце концов, Татьяна Иосифовна знает об акустических особенностях ее дома. Да и нет особенных тайн в разговоре, хотя, конечно, он не предназначен для посторонних ушей.

– Ты могла бы чего-нибудь привезти, – это были первые слова Татьяны, услышанные Лидочкой. – Посмотри, Лида – чужой человек, совершенно чужой, но не поскупилась на элементарные продукты для пожилой женщины.

– Неужели вы ей не подсказали, что вам нужны эти элементарные продукты? – спросила Соня, показывая зубки.

– Она – чужой человек, впервые здесь.

– И еще не знает, как вы умеете использовать людей.

– Еще одна подобная фраза, Соня, и ты вылетишь отсюда.

– Лиде что-то от вас нужно, вот пускай и старается. А я к вам притащилась из-за вашей дочки, в этом вся разница.

– Как ты цинична, Соня.

«В таких случаях, – подумала Лидочка, – спортивные комментаторы говорят, что боксеры проводят разминку».

– Вы не спрашиваете, почему я вдруг приехала. Взяла и приехала, – послышался голос Сони.

– Чтобы пообедать? – с иронией спросила хозяйка дома.

У нее был молодой голос, он не состарился вместе с хозяйкой. Когда говоришь с такой женщиной по телефону, рассчитываешь увидеть благородное изящное существо – только таким природа дает звучные с хрипотцой голоса. Здесь же природа схитрила.

– Меня беспокоит состояние Алены, – произнесла Соня.

– Оно всех давно беспокоит, – ответила Татьяна Иосифовна, щелкнув зажигалкой и, видимо, закурив сигарету.

– У меня такое впечатление, что она на грани срыва, – сказала Соня.

– И это заставило тебя бросить все и кинуться ко мне, в глушь, зная, что я давно уже не авторитет для собственной дочки и что мои увещевания вызовут лишь обратную реакцию.

– Но все же вы ее мать. А я ее ближайшая подруга.

– Меня вообще удивляет, что у Алены может быть подруга. Я вспоминаю слова: «И у крокодила есть друзья». Ты слышала?

– Неужели вам безразлична судьба вашей единственной дочери?