Усобица триумвирата

Чеснокова Юлия Олеговна

(8)Повалуша – башня для сборов и пиршеств, всегда стоящая немного в стороне от жилых построек.

(9)На Руси царский титул долго назывался «каган», как и у соседних государств-каганатов

(10)Имеются в виду воспитатели, опытные наставники, приглядывающие за мальчиками

(11)Поруб - тюрьма

(12)Реальный князь из Рюриковичей

Глава вторая. «Наследство Ярослава»

Ярославичи просидели до темноты, да и после неё разошлись не сразу. Успели они не только оплакать отца, но и ещё раз брата Владимира. А потом вспомнили и почившую матушку. Выпили за всех. Изяслав, хмелея, стал вспоминать о том, как сидел в Турове князем, пока не призвал его Ярослав обратно, в Киев, захворав

и захотев обсудить важное – испугался, что конец его близок, хотя прохворал он после этого ещё более двух лет, чувствуя себя всё хуже, особенно жалуясь на ноги и оттого редко предпринимая выходы из дворца. «Вроде бы и я должен быть сообразителен и сноровист, как Свят, раз тоже когда-то имел опыт управления, однако ж почему-то не чувствую себя таким уверенным, как он» - думал Изяслав. Что же было не так? Всё время, проведенное в Турове, старший из оставшихся Ярославичей как раз охотился, пировал, распутствовал, да слушал байки о полоцком родственнике. До Полоцка оттуда было намного ближе и, при желании, наведаться к Всеславу в гости можно было ещё тогда, но любопытство смешивалось со страхом. Трусостью Изяслав не славился, но предосторожности и нерешительность были в его характере, если это не касалось, конечно, какого-нибудь развлечения и занятия, не требующего ответственного подхода.

Святослав, которого брага не проняла, первым подал братьям знак идти на покой. Коли уж своим людям велел отдохнуть нормально, то и собственную голову стоило поберечь, дать ей выспаться. Поддерживая немного шаткого Изяслава, он вышел с ним во двор, окрикнул ближайшего гридя и отправил того на поиски огнищного тиуна (1). Пока они дошли до отцовских хором, тот явился навстречу.

– Готовы княжьи покои? – спросил Святослав.

– Челядь прибралась, князь, шибко-то готовить и нечего было, всё чинно в покоях…

– Ну, тогда проводи кагана, - препоручил брата огнищанину Святослав и, освободившись, потянулся на морозном воздухе. Переступил с ноги на ногу, послушав хруст снега. Свои покои в родительском доме он знал и без провожатых, да только идти на одинокое ложе радости мало. Задрав голову к прояснившемуся небу, мигавшему звёздами, Святослав воспроизвёл в памяти томное, с голубыми глазами лицо жены и, вздохнув печально, безысходно пошёл укладываться.

Меньше всех выпивший Всеволод – христианская добродетель запрещала пьянствовать – пришёл в спальню, где ждала его супруга. В ходе мирных переговоров с Византией, восемь лет назад ему буквально впихнули этот брак, хотя он и не сопротивлялся, привыкший к послушанию и подчинению воле отца. Император Константин Мономах просил способного увезти подальше жениха для своей единственной дочери, переживая за её будущее, потому как константинопольский трон часто шатался, просил кровавых жертвоприношений и губил оказывающихся возле него людей; все старшие сыновья Ярослава уже обженились, Святослав как раз обвенчался со своей Киликией, наваждением жаркого юга вошедшей в его жизнь, младшие же ещё были малы. Вот и выпало срединному Всеволоду осуществить эту династическую миссию.

Анастасия (2) была совсем ребёнком, когда покинула родину. Боязливая и физически не очень крепкая, она умела, однако, расположить к себе и завести дружбу. Быстро найдя общий язык с княжной Анной, сестрой Ярославичей, она привела в восторг манерами и учёностью великую княгиню Ингегерду, свою свекровь. Девочка обрела второй дом здесь, в Киеве, нашла себе занятия, никогда не сидела сложа руки. С ней из Царьграда приехала небольшая свита – учителя, духовники и мастера. Их услугами и советами любил пользоваться Ярослав, особенно это касалось строительства, его обожаемого дела. Но вскоре выяснилось, что Анастасия так поднаторела в знании архитектуры, что сама могла давать рекомендации не хуже прибывших с ней знатоков.

Всеволод, наблюдавший за тем, как расцветает и созревает его супруга, гордился ею неимоверно и, сам того не заметив, влюбился. Полюбила его и Анастасия. В прошлом году она подарила ему их первого ребёнка, сына,

которого Всеволод, с одобрения отца, назвал в честь упокоившегося брата Владимиром.

– Засиделись вы что-то, сокол мой (3), - поцеловала в щёку Анастасия мужа, вернувшегося от братьев, и стала помогать ему разоблачаться. – Нам Олисава пожелала добрых снов с появлением первых звёзд на небе.

– Нам было о чём потолковать, Настенька, - отдавая в руки жены одежду, которую та складывала в сторонке, рассказывал молодой князь, - и помянули, и прошлое перетряхнули, и будущее обсудили, правда, не до конца. Завтра продолжим.

– А сегодня, что ж, ни к чему не пришли? – Анастасия знала, что повод волноваться есть. Книгочей, любознательная от природы, она хорошенько выучила, чем обращается смерть великого князя здесь, на Руси, когда у него много сыновей. Разве были исключения? Владимир Креститель после смерти отца воевал с братьями, а когда сам умер – все его сыновья передрались, пока Ярослав не одержал верх.

– Как же! Пришли, - невесело усмехнулся Всеволод. – Илариону митрополитом больше не быть.

– Что ж так? – Уложив аккуратно мужнины вещи, Анастасия распустила косу и шмыгнула под одеяло. Супруг забрался туда же.

– Из говорит, что стар больно наш Иларион. Насчёт этого не знаю, а что вообще-то надо было у патриарха просить митрополита – это точно. Теперь так и сделаем – по-правильному. Как думаешь, наверное, нужно отцу твоему сначала написать?

– Можно и ему. Заодно спросим, что он сам думает об этом? Ой, и ведь о смерти батюшки Ярослава Владимировича надо известить. Гонцы, разумеется, и без нас дело сделают, но нельзя же обойти такое в письме.

– Нельзя, конечно. Но о митрополите новом спроси, может, знает он достойного претендента.

– Да уж верно знает, - с дочерней верой во всемогущество отца кивнула Анастасия.

Всеволод задул свечу и, повернувшись к своей Насте, лёг и обнял её, поцеловав в пшеничные волосы, пахнущие травами. На дворе зима, а запах лета! Только женщины умеют творить такое доброе волшебство… При мысли о волшебстве, Всеволод опять вспомнил о полоцком князе. Правда ли всё, что о том говорят?

– Ты чего? – почувствовала напряжение в возлюбленном Анастасия. – Послышалось что?

– Да нет, так, пустое… - отболтался он.

Следующим днём, не оттягивая, позавтракав и одевшись побогаче, как подобает князьям, Ярославичи собрали и бояр, и воевод, и даже самых именитых купцов. Митрополита решили не звать, и Святослав, зная резкость старшего брата, взял на себя заботу оповестить того после, что по общему решению митрополию он должен сдать. Сейчас же дело поважнее намечалось. Знатных лиц сошлось множество, в зале было тесно и душно, яблоку негде упасть, и когда Вячеслав Ярославич, переняв у тиуна принесённую карту, разостлал её на столе, все смекнули, что сейчас начнётся интересное.

По наущению Святослава, Изяслав сразу же завёл речь об их племяннике Ростиславе, но не успел и договорить, как собрание зашумело. Прислушиваясь к интонациям и словам, братья быстро поняли, что бояре и купечество на их стороне. Ростислава они не знали, и если тот останется наследником, то однажды явится сюда со своими людьми, будет строить свои порядки, а до этого будет чинить препятствия киевским торговцам, поддерживая своих, ради процветания Новгорода; от Новгорода много товаров идёт, выгоды и добра всяческого, будь он самостоятельным, со своим князем – станет при себе всё оставлять, а управляйся из Киева, так вынужден будет уступать. Поэтому замену Ростислава Мстиславом приняли хорошо, промолчали лишь дружинники. Многие из них сами давным-давно или недавно прибыли из-за Варяжского моря (4) служить русичам, как раз через Новгород, где всегда легко было наняться. Кто-то в воеводах был родом из новгородских служилых людей, и зашедшие разговоры о «чужаках с севера», не нужных тут, не всем понравились. Среди них был только один, чья проблудившаяся сестра родила Изяславу первенца, кто расправил плечи и предвкушал возвышение, будучи Мстиславовым вуем (5).