Успение святой Иоланды
Шрифт:
Присутствие в обители "семи смертных грехов" избавляло сестер от множества хлопот, но нарушало устав и тем навлекало на них гнев Господа. е имея ни возможности привести устав в соответствие с обстановкой и здравым смыслом, ни желания соблюдать его в ущерб своим насущным интересам, монахини сочли за лучшее просто обставить дело так, будто никакого нарушения нет и не было. Арабы, чтобы обойти запрет Корана на общение с нечистыми тварями, условились считать, что борзые - это не собаки. Святые сестры во главе с Гонорией сделали вид, что их работники - это вовсе не мужчины, и даже не совсем
Взлетев по узкой деревянной лестнице, Маргарита тихонько постучалась в дверь комнатенки, отведенной конюху. Тот, закончив с работой, собирался поужинать, и, как истинный рыцарь, пригласил подругу разделить с ним скудную трапезу; Маргарита великодушно отказалась.
– Как хочешь, Марготон. А только у меня есть кое-что вкусненькое.
Вот погляди.
– С этими словами Антуан извлек из кучи тряпья в углу сырную голову, и немаленькую.
– Вот. Давай с тобой по ломтику, по два. Один я ее все равно не одолею, засохнет, жалко.
– Так ты это что же, у Матильды выпросил?
– Зачем выпросил?
– ухмыльнулся верзила.
– Просто помогал ей грузиться, да вместо фургона отнес одну головку к себе на квартиру.
– Ты, Туан, гляди, поосторожнее с этим... е мог, что ли на кухне у Симплиции чего-нибудь раздобыть?
– Ага, выпросишь у них! ет, Симплиция-то, она баба добрая, только Юнис боится, а эта чертовка скорее у коров сено сожрет, чем с кем-нибудь жратвой поделится. Эх, и накормят ее на том свете горячей похлебкой из смолы с дробинами!
– Антуан сочно выругался, не к месту помянув Пречистую Деву.
– И все равно, поостерегись.
– Да черт с ней, с головой, она все равно треснутая. Я ее потому и стырил. Мы-то все равно съедим, а вот какая-нибудь тетка на рынке... Ха, да Матильда, если узнает, еще и спасибо мне будет говорить.
– Hу... это другое дело.
– Марго нехотя уступила его доводам.
– Так, дорогой мой, я ж к тебе зачем шла?
– Чтобы поцеловаться со мной, милашка!
– Антуан притянул ее к себе, однако она мягко, но решительно сняла с талии его руку.
– Это само собой, Туанчик, но сначала послушай, только тихо...
... Решение, найденное Антуаном, было просто, как все гениальное.
Это следовало отметить. Конюх торжественно занес нож над сырной головой, у которой в боку и вправду зияла непонятной формы трещина, залепленная сырными же крошками - руки оторвать за такую работу. о, вонзившись в нежно-упругую желтоватую мякоть, лезвие наткнулось на что-то твердое. Разрезав сырную голову, Антуан, чертыхаясь, извлек на свет божий нож, точнее - кинжал.
Странный кинжал. Рукоять в виде распятия - экое непотребство!
– Чтоб черт укусил за задницу того недоумка, у которого...
– начал было Антуан, но под взглядом Марго осекся.
– Дай поглядеть.
– Осторожно взяв кинжал, Марго долго вертела и ощупывала его, пока ее пальцы случайно не наткнулись на незаметную кнопку, слева на перекладине
– Так, Антуан. У тебя осталась та хорошенькая штучка, которой ты в Париже замки потрошил?
– Антуан, пошарив под подушкой, извлек набор отмычек на колечке и протянул ей.
– Давай сюда. И свечку тоже.
– Спрятав в рукав свечу и отмычки, а за пазуху - зловещее распятие, Марго направилась к двери.
– Ты куда?
– В церковь. Герцогине надо отходную прочесть.
– Погоди ты, какая отходная, когда ночь на дворе?
– недоуменно уставился на нее Антуан.
– Церковь давно закрыта.
– ичего, соловушка запоет, так откроется! Слушай, я не усну, пока кое-что не проверю. Извини, что ужин тебе испортила...
– Да что уж там...
...Скрип церковной двери показался Маргарите громом небесным.
Она замерла, прижавшись к стене. Однако все по-прежнему было тихо. Она тенью скользнула в дверь, и, сняв башмаки, на цыпочках направилась к алтарю. Зажгла свечу от лампады, висевшей перед статуей Богоматери. Извлекла из-под рубашки распятие - оно уже успело согреться ее теплом. адавила кнопку, снова поразившись тому, как легко хищное лезвие выходит из своих благочестивых ножен,- с таким ножом, пожалуй, и женщина могла бы управиться.
Приложила конец кинжала сперва к ключице, потом к руке, и наконец, к ступне покойницы. И каждый раз ширина лезвия точно совпадала с величиной раны. "Иоланду убили этим ножом, и этим же ножом наградили ее стигматами, - или я вчера на свет родилась!"
...Пробравшись в свою келью, Маргарита ящерицей юркнула в постель. о сон не шел к ней. Она снова и снова перебирала в памяти все увиденное и услышанное за день, пытаясь составить из разноцветных осколков единое целое.
"Так, начнем сначала. Когда я пришла - а это было после полунощницы и незадолго до хвалитных, Иоланда уже остыла, - ведь я же трогала ее руку! Значит, убили ее, судя по всему, около полуночи. Убили ее не перед носом у Христа, это ясно. А где?
Выясним. Прежде чем выставить напоказ, ее обмыли и переодели.
Где все это делалось? Естественно, не перед алтарем. Однако и не в покойницкой: с такой раной бедняжка должна была просто выкупаться в собственной крови, и ясно, как день, что понадобилась уйма воды, чтобы смыть эту кровь начисто. Уйма воды, которая, естественно, лилась бы на пол, и которую надо было бы вытирать. А между тем, что-то не заметно было, чтобы в покойницкой недавно убирались! Где же тогда? Либо на месте убийства, либо поблизости:
легче принести куда надо воду и тряпки, чем таскать туда-сюда мертвеца.
Платье на Иоланде было чересчур короткое, а рубашка из-под него торчала. Значит, все делалось наспех, да к тому же без ведома Ефразии, неужто бы она ради такого дела не подыскала им чтонибудь более подходящее? аспех... почему? Разве нельзя было подождать до утра... до хвалитных... и как следует отрепетировать комедию? Выходит, нельзя было. Выходит, они торопились прокукарекать про успение-вознесение... пока кто-нибудь шустрый не кукарекнул про мокрое дело!