Успешное покорение мира [сборник рассказов]
Шрифт:
Энди Локхарт повернулся к ним от рояля:
— Что еще за постановка — шоу менестрелей? [22]
— Ну почему же, у нас плутовская комедия, называется «Пойманная тень». Репетировать будем с мисс Халлибертон. — Только теперь он понял, как удобно использовать это имя для прикрытия.
— А почему бы не взять нормальную пьесу — к примеру, «Личный секретарь»? У нас в школе ее в прошлом году ставили.
— Нет, это не обсуждается, — без промедления ответил Бэзил. — Мы будем ставить пьесу моего собственного сочинения.
22
Шоу
— Ты сам написал пьесу? — воскликнула Эвелин.
— Да.
— Бо-о-оже ты мой! — произнес Энди.
Он снова прошелся по клавишам.
— Соглашайся, Эвелин, — наступал Бэзил. — Репетиции продлятся всего три недели, зато у тебя будет главная роль.
Она рассмеялась:
— Ну нет. У меня не получится. Может, возьмешь на эту роль Имоджен?
— Говорю же тебе, она приболела. Послушай…
— А Маргарет Торренс?
— Мне нужна именно ты.
Тронутая непосредственностью этого призыва, она заколебалась. Но тут к ней с издевательской усмешкой повернулся от рояля герой чемпионата Западной лиги гольфа, и Эвелин покачала головой:
— Ничего не выйдет, Бэзил. Мне, скорее всего, придется ехать с родителями в другой штат.
Бэзил и Рипли нехотя поднялись с дивана:
— Эх, как было бы здорово, если б ты сыграла в этой пьесе, Эвелин.
— Да я бы с радостью.
Бэзил помялся, лихорадочно пытаясь что-нибудь придумать; ему до смерти хотелось заручиться ее согласием; да что там говорить, без нее вся затея уже казалась бессмысленной. И тут у него с языка сорвался отчаянный довод:
— Ты была бы ослепительна. Понимаешь, главного героя у нас будет играть Хьюберт Блэр.
Затаив дыхание, Бэзил наблюдал, как ее решимость идет на убыль.
— До свидания, — сказал он.
Она проводила их до дверей, а потом вышла с ними на террасу, слегка хмурясь.
— Как ты сказал, сколько продлятся репетиции? — задумчиво спросила она.
II
Августовским вечером, три дня спустя, Бэзил проводил читку пьесы для своей труппы на веранде дома мисс Халлибертон. Он нервничал, и поначалу его перебивали криками «Громче!» или «Не тарахти!». Когда же слушателей увлекла перепалка двух комичных мошенников (их реплики в свое время благополучно послужили Веберу и Филдсу [23] ), чтение прервал запоздалый приход Хьюберта Блэра.
23
Джо Вебер и Лью Филдс — дуэт эстрадных комиков, популярный на рубеже XIX–XX вв.
Хьюберту исполнилось пятнадцать; парень он был довольно пустой, если не считать двух-трех преимуществ, которые достались ему с избытком. Впрочем, одно достоинство предполагает наличие других, и юные девы всегда откликались на малейшие его прихоти, мирясь с присущей ему ветреностью и даже не надеясь пробить броню врожденного равнодушия. Они не могли противиться его безудержному самомнению, ангельскому виду, за которым скрывался талант расчетливой изворотливости, и редкостному изяществу. Длинноногий, прекрасно сложенный, он обладал акробатической координацией движений, какая обычно бывает свойственна тем, у кого «центр тяжести ближе к земле». Он все время находился в движении, смотреть
Сейчас он стоял в дверях, придав своей круглой, наглой физиономии фальшиво-благоговейное выражение.
— Извините, — произнес он, — это Первая методистско-епископальная церковь? — (Тут все засмеялись, даже Бэзил.) — Я просто не знал. Думал, либо церковь не та, либо скамья занята.
Они снова рассмеялись, хотя и с некоторым смущением. Бэзил выждал, пока Хьюберт усаживался рядом с Эвелин Биби. Затем читка возобновилась, но слушатели как околдованные глазели на Хьюберта, который пытался балансировать на задних ножках стула. Под этот скрипучий аккомпанемент Бэзил вынужден был продолжать. В конце концов он отчаялся («Давай, что ли, тебя послушаем, Хьюб»), и общее внимание опять переключилось на пьесу.
Бэзил читал более часа. Когда он в конце концов закрыл тетрадь и смущенно поднял взгляд, на веранде раздались внезапные аплодисменты. Он тщательно следовал всем канонам, и результат, при всем своем гротеске, в самом деле получился увлекательным: пьеса состоялась. Потом он еще задержался, поболтал с мисс Халлибертон и отправился домой сквозь августовскую тьму, сияя от восторга и понемногу репетируя про себя.
В течение первой недели репетиции сводились к тому, что Бэзил метался от сцены в зрительный зал и обратно, крича: «Нет! Смотри, Конни, ты должна входить вот так!» А потом стало происходить непредвиденное. Как-то раз на репетицию заявилась миссис ван Шеллингер, которая, дождавшись окончания, провозгласила, что не позволит Глэдис играть в «пьесе про негодяев». У нее созрело предложение избавиться от криминального элемента — например, заменить двух комических мошенников «двумя забавными фермерами».
Бэзил выслушал это с ужасом. После ее ухода он заверил мисс Халлибертон, что менять ничего не будет. К счастью, вставную роль кухарки удалось вычеркнуть без особого ущерба, но отсутствие Глэдис сказалось в другом. Она, «самая благовоспитанная девочка в городе», была спокойной и покладистой; с ее уходом на репетициях начался форменный бедлам. Те, кому достались лишь скупые реплики («Пойду спрошу миссис ван Бейкер, сэр» в первом акте или «Нет, мэм» — во втором), пускались во все тяжкие от безделья. Так произошло и теперь:
— Прошу, уймите эту собаку или отведите ее домой!
Или:
— Где горничная? Не спи, Маргарет, умоляю!
Или:
— Что тут смешного? Чего вы ржете?
Все труднее и труднее становилось проявлять такт в отношении Хьюберта Блэра. Если не считать его нежелания учить роль, он был вполне удовлетворительным персонажем, но вне сцены с ним не было сладу. Он без конца разыгрывал собственные сценки перед Эвелин Биби: гонялся за ней по залу с видом пылкого влюбленного, бросал через плечо арахис с таким расчетом, чтобы орехи откуда ни возьмись летели на сцену. Когда постановщики призывали его к порядку, он бормотал: «Да заткнись ты!» — причем так, чтобы Бэзил не слышал, но догадывался.
Зато Эвелин Биби оправдала все ожидания. На сцене она привлекала к себе всеобщее трепетное внимание, и Бэзил, отдавая ей должное, дописал ее роль. Он завидовал полусентиментальному удовольствию, которое Эвелин и Хьюберт получали от совместных сцен, и терзался смутной, обезличенной ревностью, когда эти двое после репетиций почти каждый раз вместе садились в автомобиль Хьюберта.
Так продолжалось две недели; а однажды Хьюберт, опоздав на час, кое-как отыграл первое действие и сообщил мисс Халлибертон, что идет домой.