Успеть раньше смерти
Шрифт:
Машину свою Швед предусмотрительно оставил за квартал от дома Петровны. Никто не видел тем ранним утром, как двое мужчин, одетых точно грибники, уселись в темную иномарку. Город спал самым сладким предрассветным сном.
С приближением утра Швед все больше нервничал. Его начинали терзать сомнения, успеют ли подъехать те, кого он ждал, найдут ли они место, не перепутают ли маршрут, и достаточно ли верно выполнен заказ, сделанный им.
Они выехали за город и остановились на повороте главной дороги, на краю сумрачного, пропитанного влагой леса. Когда сквозь разрывы в тучах начал проглядывать белый, как молоко, свет, появился серый приземистый фургон с московскими номерами. Заметив стоящую на обочине машину, водитель помигал фарами. Швед помигал в ответ. Фургон подъехал. Из кабины выбрался коренастый сумрачный мужик в кожанке и на кривоватых ногах вразвалочку подошел к иномарке.
– Ну и чего сидим? – спросил он безо всякого пиетета. – Долго будем жопу греть? Мне еще обратно тачку
– Мне на твои дела плевать! – в тон ему ответил Швед. – Тебе хорошие бабки заплачены. Товар привез?
– А чего же я, для удовольствия в эту дыру ехал? – брюзгливо сказал коренастый. – В кузове товар. Можешь убедиться.
– И убежусь! – заявил Швед.
Он вылез из машины и вместе с хозяином фургона пошел проверять груз. Вернулся довольный и с облегчением плюхнулся за руль.
– То, что надо! – объявил он. – Хоть тут все сделали правильно. Теперь с размещением нужно решить вопрос, и дело в шляпе!
Он высунулся в окошко и махнул рукой сидящим в фургоне.
– За нами держитесь! – крикнул он. – Тут недалеко!
ГЛАВА 5
Как бы в компенсацию за треволнения и неприятности прошедшей ночи погода на следующий день установилась великолепная. Утром небо расчистилось, выглянуло жаркое солнце, запели птицы, и только легкий ветер и лужи на асфальте напоминали о ночной буре. «Замок» тоже зажил обычной жизнью, с поправкой, разумеется, на ожидающееся торжество. К некоторому недоумению Гурова и вопреки намерениям Водянкина, про ночное происшествие уже ночью знали все обитатели «замка». Узнали о нем и супруги Булавины. Но на этот раз обошлось без скорой. Более того, художник сразу же нашел Гурова и с пристрастием и любопытством расспросил его про все подробности. Он не поленился заглянуть в отведенные Гурову покои и убедиться, что окно действительно выбито, что ваза погибла, а в стене осталась приличная вмятина от стального шарика размером с голубиное яйцо.
– А ведь он основательно попортил бы вам анатомию, попади эта хреновина вам в лоб! – с непонятным восторгом объявил он Гурову, закончив осмотр. – Но с какой силой пущен снаряд! Это достойно восхищения! С такого расстояния и...
– Да, сноровка налицо, – согласился Гуров. – Сноровка и какое-то приспособление для метания.
– Думаете? – сразу загорелся Булавин. – Гм, это очень похоже на правду. Именно, приспособление. Например, праща, не так ли? Как у героев эпоса.
– Про эпос ничего не знаю. Да и на героя он не был похож. Улепетывал во все лопатки.
– М-да, пожалуй, в этой ситуации героем проявили себя вы, – согласился Булавин. – Хотя, конечно, чтобы защитить такую замечательную женщину, как ваша жена, не жаль и расстаться с жизнью, не правда ли?
– Не задумывался об этом, – почесал в затылке Гуров. – Кажется, Марии ничего не угрожало... Мне думается, что этот человек хотел что-то украсть. У вас тут много заманчивых вещей. Территория большая, а охраны практически нет. Наверное, у вас часто поворовывают?
– Не задавался таким вопросом, – надменно бросил Булавин. – Серьезного ничего до сих пор не было. Но я знаю, кто это! Это опять они!
– Они? – простодушно спросил Гуров. – Кто они?
– Я знаю – кто! – мстительно объявил Булавин. – Завтра я пригласил сюда очень влиятельных людей. Если уж их слово ничего не значит в этом городе, то я не знаю... Я поставлю перед ними вопрос ребром.
Действительно, когда назавтра в сопровождении телохранителей в замок прибыли почетные гости – мэр, прокурор города и заместитель мэра по культуре, – хозяин воспользовался своим привилегированным положением юбиляра на всю катушку. Он даже не слишком разводил дипломатию. Терпеливо выслушав поздравления и намеки местных властителей о вероятном сотрудничестве (мэр явно рассчитывал на добрые отношения и связи Булавина в столицах), художник разразился проникновенной речью, которая больше напоминала лекцию по истории и искусству. Булавин начал с Древней Греции и Рима, припомнив кстати пращу, из которой саданули ночью по окну его дома, довольно подробно изложил тысячелетнюю историю Руси, плавно перейдя к сегодняшнему моменту, который он без обиняков назвал варварским. Имен он не называл, но по всему выходило, что именно почтенные гости способствуют расцвету варварства. В итоге Булавин не просил, а требовал принять все меры к бесстыдным застройщикам, в противном случае обещая использовать именно те связи, на которые мэр Глинска так надеялся. Гости быстро скисли и поскучнели несмотря на великолепие стола и присутствие за этим столом двух красивейших женщин, из которых одна была вообще знаменитой актрисой. Не то чтобы они испугались, но на их уровне не было принято выслушивать столь откровенные речи. Но Булавин тоже был далеко не прост и мало интересовался чувствами провинциальных начальников. Он заявил, что если старое кладбище не оставят в покое, он пойдет на прием к самому президенту.
Упоминание президента окончательно доконало мэра. Посидев для приличия еще с полчаса и отпустив несколько деревянных комплиментов женщинам, он сослался на неотложные дела и откланялся. Вслед за ним потянулись его
Дело потихоньку шло к вечеру. Лучи клонящегося к западу солнца уже не перебирались через высокую ограду, и по двору протянулись длинные черные тени. Было тепло. Освеженный ночным ливнем сад благоухал. Настроение у всех было приподнятое, и как-то так, само собой вышло, что компания вдруг решила выбраться на прогулку. Учитывая высокое качество напитков и припомнив завет Крячко, Гуров позволил себе на этот раз хорошенько расслабиться. В голове у него слегка шумело, и точно сказать, кому принадлежала идея насчет прогулки, он не мог. Но совсем скоро этот вопрос заинтересовал его в большой степени.
Сначала вся компания прогулялась по саду в странной надежде обнаружить еще какие-нибудь следы ночного происшествия. Ничего, разумеется, найти не удалось, кроме насыщенной влагой земли и до блеска отмытых деревьев. Тогда все отправились за ворота и обошли вокруг дома. Снова искали следы злоумышленника, но уже не так активно, а, скорее, дурачась. И уже потом кто-то подал идею сходить посмотреть на кладбище – из-за чего, мол, весь сыр-бор разгорелся.
Гурову показалось, что это не самая удачная мысль. Владик, которому хотелось еще выпить, тоже был против. Женщины и Щеглов держались индифферентно. Но вот сам хозяин, его друг Водянкин и красавчик Волин идеей загорелись. Естественно, последнее слово осталось за юбиляром. Решили, что далеко заходить не будут, хотя Булавин заявил, что давно мечтает облазить кладбище вдоль и поперек. Он утверждал, что столь живописных уголков и столь глубоко философских пейзажей, как на этом кладбище, нет нигде в мире. Только недостаток времени не дает заняться ему изучением этого мира вплотную, но он хочет исправить это прямо сейчас. Жена Ирина рассудительно заметила, что кладбище никуда убежать не может, а лазить по нему вдоль и поперек после дождя – значит вредить здоровью. На это красавчик Волин ответил, что все кладбище им, конечно, не обойти, да и смысла в этом нет, а можно пройтись только по ближайшим аллеям, которые заросли еще не так сильно, посмотреть на могилы, а если ничего интересно не обнаружится, то просто вернуться домой – и все.
Пошли дальше, естественным образом разделившись на группы. Впереди Булавин с женой и Водянкиным. Тут же рядом с ними вертелся Волин. Во второй группе шли Гуров с Марией и Щеглов. А позади в полном унынии плелся Владик, который сильно хотел выпить и совсем не хотел на кладбище. Он с тоской оглядывался на дом и что-то все время бормотал себе под нос.
Водянкин и Булавин с большим энтузиазмом взялись за осмотр могил. Едва попав на печальные аллеи, они принялись читать одну за другой надписи на камнях, сопровождая чтение комментариями, которые были понятны только им двоим. Гуров был несколько удивлен таким интересом художника к столь печальной теме. Его старинный приятель Водянкин тоже буквально пришел в раж и бегал от могилы к могиле, как мальчишка. Волосы у него растрепались, на лбу выступила испарина, но он пребывал в отличном настроении и читал эпитафии на камнях с огромным увлечением. Всем остальным это хождение по кладбищу надоело очень быстро. Действительно, под ногами было еще сыровато, среди неухоженных зарослей царила духота, да и могилы особого интереса не вызывали. Если кто-то и рассчитывал на что-то необычное, то довольно быстро понял свою ошибку. Поняли ее, в конце концов, и Булавин с Водянкиным. Неожиданно они остановились, посмотрели друг на друга и как-то особенно рассмеялись.