Успокой моё сердце
Шрифт:
На крик не осталось сил. На брыкания – тем более. Впиваюсь ногтями в подушку, нещадно дергая ни в чем неповинную наволочку.
Все, что я могу, все, что я хочу – остаться на своем месте. Не разрешить Раулю снова оказаться рядом, не дать Хью нависнуть надо мной, сбежать от Маркуса, чье холодное дыхание больно жжется на разгоряченной коже, оттолкнуть Джеймса - не позволить ему отдать меня этим людям. Смотреть на то, что они собираются сделать.
– Тише, - увещевает Джеймс, его руки обвивают мои плечи, - тише, Изабелла.
–
Вздрагиваю всем телом от неимоверного облегчения, осознавая, что меня услышали! Голос Кашалота затихает, а ладони, сдерживающие меня, исчезают, будто их и не было.
Подтягиваю колени к груди, сжимаясь в крохотный комочек. Если отпустил, не тронет. Обещал… Слезы предательски продолжают течь, отказываясь отпускать измученное сознание. Утопаю в них, даже не пытаясь стереть, прекратить эту истерику. Мне слишком страшно…
«Да, красавица» – хриплый голос Джеймса.
«Да, моя девочка» - тихий-тихий, едва слышный, Маркуса.
«Ещё, малышка, ещё» - низкий, словно от злодея из кошмара, задыхающийся - Рауля.
– Белла? – очередной мужской голос, напоминающий тембр Джеймса, прорезается совсем рядом с ухом. Снова.
Боже, если я доживу до утра, сделаю все, что пожелаешь!
Приглушенно вскрикнув, дергаюсь в сторону. Неужели они вернулись за мной?
Затаиваю дыхание, застывая на самом краю кровати. С трудом понимаю, что должна после такого резкого рывка оказаться на полу, однако каким-то чудом все ещё нахожусь здесь.
Запоздало ощущаю прикосновения длинных пальцев, впившиеся в правую руку. Они меня держат.
Крепко сжав губы, набираюсь смелости и оборачиваюсь. Не знаю, кого увижу, не знаю, что буду делать, но при этом все равно перебарываю себя. Почему-то кажется, что так будет лучше. Проще. Не так болезненно.
Джеймсу нравится, когда я подыгрываю. Тогда он мягче и спокойнее, и…
Малахиты, светящиеся в темноте, застывают на моем лице, выбрасывая из головы все иные мысли, не связанные с ними.
Давлюсь воздухом, когда узнаю Эдварда. Не Маркуса, не рабочих, не Кашалота… Эдварда! Моего!
Нечленораздельно бормоча имя мужчины, резко изворачиваюсь на простынях, за мгновенье ока меняя положение тела. Прижимаюсь к его правому боку, находящему в моей доступности, и стискиваю пальцами серую пижаму, надеясь, что не разорву её в клочья.
– Пожалуйста, - шепчу я, с трудом пересиливая всхлипы, - пожалуйста, не от… не отдавай меня! Пожалуйста!
Не боюсь его. Знаю, что только этот человек в состоянии помешать Джеймсу вернуться в мою жизнь и пообещать личную неприкосновенность. Даже Джаспер, как ни прискорбно, ничего не сделает, если Каллен приговорит меня.
Молю, не сдерживаясь. Не могу больше притворяться. Нет сил.
– Что случилось? – мужчина
«Отдаст» - нещадно сообщает сознание.
НЕТ!
– Я хорошая… - плачу, боясь впасть в окончательное безумие от страха, - я все сделаю, Эдвард… все, что с-скажешь… я буду… я буду хорошей!
– Ты и так хорошая, - когда их обладатель, наконец, приходит к относительному пониманию происходящего, холодные пальцы все же касаются моего тела – осторожно, словно фарфора. Оно пробыло под одеялом весь тот отрезок ночи, который прошел до кошмара, но, тем не менее, не согрелось. Меня начинает трясти заново.
– П-п-п-пожалуйста, - выгибаюсь, сильнее приникая к нему. Эдвард теплый.
– Он за мной пришел, они пришли… пожалуйста!
Пусть поверит, что не лгу. Пусть скажет «да»!
– Никто не пришел, - мой похититель качает головой, вынуждая прижаться лицом к своему плечу, - тише, Белла, Джером спит. Здесь никого нет, кроме нас.
Имя мальчика немного отрезвляет.
Затихаю, но выпускать моего похитителя не планирую – сильнее сжимаю его майку. Если разожму руки, несомненно, потеряю и его. С кем же тогда?.. Кто же тогда?..
– Не отдавай…
– Хорошо.
– Хорошо? – затаиваю дыхание, отчаянно надеясь, что не ослышалась.
– Да. Хорошо, – он кивает, - а теперь закрывай глаза.
– Эдвард, мне страшно… - скатываюсь до самой низкой ступени откровения. Мне уже нечего скрывать. Тем более – теперь.
– Не бойся, - мягко советует бархатный баритон, когда, чувствуя прикосновения к своим волосам, я судорожно вздыхаю. Затихаю, насколько это возможно, пытаясь сосредоточиться на осторожных движениях мужчины на них.
Считаю касания, пытаясь успокоиться.
Двадцать семь. Тридцать…
– Останься со мной, - наскоро вздохнув, прошу я. Ближе, чем лежу, подвинуться уже не получится, но я все равно пытаюсь.
– Я и так здесь, - он разговаривает со мной, словно с маленьким ребенком. Мягко, ласково. Как когда-то делал папа. – Засыпай.
Внимая его просьбе, не убирая рук, вправду закрываю глаза, планируя хотя бы попытаться заснуть.
…Как и следовало ожидать, не удается. Впрочем, в тихом лежании тоже есть свои плюсы. Я успокаиваюсь. Облик Джеймса постепенно растворяется, а Маркус пропадает и того раньше.
С Эдвардом мне не страшно. Его «не бойся» - очень действенное лекарство.
Когда окончательно уходят в забытье все следы истерики, а кошмар уплывает восвояси, я решаю, что должна поблагодарить мужчину.
Поднимаю голову, сморгнув слезную пелену, глядя на моего похитителя.
Зарождающаяся неловкость от случившегося, некий стыд, если можно так назвать это чувство, испаряется сам собой, когда я вижу его лицо при скудном лунном свете, падающем из прямоугольного окна.
Оно… мокрое.