Успокой моё сердце
Шрифт:
Эдвард сдерживается. Упрямо сжав губы, не позволяет ни единому лишнему звуку проникнуть в комнату. Но даже его самоконтроль летит к чертям, когда беспокоящая нога оказывается в ещё более неестественном положении. Задохнувшись, он широко распахивает глаза. Вскрикивает, стонет.
– Прости… - шепчу я, как можно аккуратнее, стараясь не навредить больше прежнего, поправляя её.
Резко, словно обжегшись, отдергиваю руки от очередного выкрика - более громкого, нежели предыдущий. Мужчину подбрасывает на кровати. Как марионетку, которую тянут вверх за
Боже…
– Тише, - убеждаюсь, что теперь его поза более-менее удобна, - сейчас все пройдет. Флинн очень быстро тебе поможет.
Убираю со взмокшего лба темные волосы, глажу бледную кожу. Пытаюсь показать, что я здесь. И что то, что говорю о скором облегчении – правда. Не нужно быть ясновидящим, чтобы понять, как ему плохо.
Однако от моих действий и слов Эдварду легче не становится. И без того измотанное лицо искажает новое страдание.
– Не надо… - молит он, отворачиваясь. Жмурится, не глядя на мои пальцы.
Касания? Они не нужны?
– Хорошо. Я не буду. Видишь? Не буду, - демонстративно убираю руки за спину, присаживаясь на пол перед кроватью. Боюсь садиться на простыни. Боюсь сделать ещё больнее.
Не решаюсь ни накрыть его одеялом, ни поправить что-либо ещё. Простынь по-прежнему смята (если не больше), а подушка снова застыла в неверном положении. Но в нашем случае каждое лишнее движение стоит слишком дорого…
– Не молчи! – приказывает Эдвард, часто моргая. Дышит тяжело и хрипло, но громкость голоса оттого ничуть не меняется. Шепот и сдержанность ушли в небытие. Он готов кричать. Впервые за все время знакомства я вижу, как сильно ему хочется поддаться искушению и сорвать голос. Последние оковы держатся на этом желании из-за меня…
– Не молчу, - киваю, лихорадочно думая, что я должна говорить, - осталось потерпеть совсем немного, не больше пяти минут, и…
– Маленький, - он перебивает меня, запрокинув голову к деревянным розочкам, - как там его?..
– Принц? – нерешительно интересуюсь, с сомнением глядя на мужчину, - маленький принц?
– Да, - он сглатывает, - говори…
Рассказать сказку? Откуда он о нем?.. Ладно. Не важно. Не сейчас.
С некоторым опасением, что неправильно поняла просьбу моего похитителя, но вместе с тем осознанием, что молчание тоже не вариант, начинаю повествование. Как когда-то испуганному Джерри, рассказываю о крохотном человечке из сказочной страны его папе.
– В одном маленьком-маленьком королевстве…
Зажмурившись, Эдвард слушает. Его тело дрожит, дыхание тяжелеет, а ладонь, по-прежнему лежащая на ноге, продолжает её касаться. Только уже не растирает. Не раздирает на части, грозясь вспороть. Будто бы гладит. Осторожно и боязно.
Прерываюсь на середине истории, понимая, что происходит что-то не то. Каллен больше не двигается. Не стонет. Его лицо сведено и нахмурено, но не пестрит невыносимой болью. На миг мне кажется, что мужчина засыпает…
–
Расслабившиеся веки нехотя вздрагивают. Мутные, заполненные чем-то непонятным малахиты предстают на обозрение, не утруждаясь даже найти меня в пространстве. Они расфокусированы и прикованы к чему-то, что я не замечаю. Неглубокие вдохи-выдохи кажутся отдельными звуками, не имеющими к моему похитителю никакого отношения. Они громкие, но его грудь притом вздымается едва заметно.
Не показалось…
– Эдвард! – пугаюсь, сильнее теребя его. Не понимаю, в чем дело. Где Флинн? Что мне делать?!
В ответ на попытки дозваться его, мужчина слегка поворачивает голову в направлении моего голоса. Чуть-чуть, почти незаметно хмурится.
– Хорошо, - судорожно вздыхаю, проводя по кругам под его глазами, - смотри на меня, да. Вот так. Ещё немножко…
…Не могу передать того облегчения, когда в такт моим словам я слышу скрип двери. Пол не прячет шагов пришедшего, и впервые я этому рада. Оборачиваюсь, с готовностью покидая свое место.
Флинн спешил. Это видно по его помятой одежде, взлохмаченным волосам и лицу, напоминающему, сколько сейчас времени. Впрочем, в его квалификации, как и говорил Джаспер, я больше ни на грамм не сомневаюсь.
Нагибаясь над своим пациентом, доктор обвивает пальцами запястье моего похитителя, пару секунд напряженно вслушиваясь в пульс. Неудовлетворенно хмыкает.
– Теплое полотенце, Изабелла.
Не сразу понимаю, что слова адресованы мне. Слишком внимательно слежу за Эдвардом.
– Конечно, - с некоторой заминкой принимаюсь за исполнение, выуживая из полок ванной нужный предмет. Теперь текущая вода никак не успокаивает. Становится лишь хуже.
…Доктор времени зря не теряет.
К моменту моего возвращения он садится на нижнюю часть кровати, сбрасывая на пол тряпичные баррикады. Туда же отправляются и пижамные штаны моего похитителя.
Подобное, впрочем, ни меня, ни тем более Эдварда не волнует.
Протягиваю обладателю кофейного костюма свою ношу, подходя немного ближе и глядя с немного другого ракурса… Пальцы машинально впиваются в махровую поверхность, когда я вижу правую ногу моего похитителя. Впервые без скрывающей кожу одежды.
Сказать, что она выглядит ужасно – ничего не сказать. И дело не в бледно-синеватой коже, отличающей её от другой. Нет.
Дело в шрамах. Жутких, невообразимых шрамах, покрывших собой почти всю её поверхность. Главный из них – неровный, большой и глубокий, располагается на пару сантиметров ниже бедра. Точно посередине. От него менее крупными, многочисленными линиями – как сбежавшие по ровному стеклу капли – отходят другие. Спускаясь к самому колену, они уродуют кожу, углубляя её и создавая по-настоящему ужасающую картинку. Ни в одном фильме ужасов такого не покажут…