Успокой моё сердце
Шрифт:
А мужчина не намерен давать им отпор. Как в первый и единственный раз, в далеком детстве, рыдает в голос. Какой смысл для выдержки? Какой смысл для самоконтроля? Они канули в Лету и вряд ли когда-нибудь снова явятся на арену.
Эсми говорила: «хуже всего, когда погибают дети». Много раз повторяла, уверяя его, что никакая утрата не может сравниться с той, что забирает с собой видимую, осязаемую часть тебя.
Он не верил. На похоронах матери, задыхаясь от собственного горя, не верил. Что могло быть страшнее этой потери? Что ещё могло с ним случиться,
Оказывается, больнее все же бывает. И настолько, насколько он не мог себе даже представить.
Потеря смысла жизни невосполнима.
Он даже не посмеет пытаться это пережить…
*
POV Bella
Как, бывает, нам хочется верить в чудо! Хочется оставить за спиной все увещевания здравого смысла, все попытки дозваться трезвого ума, отправить к чертям пережитый опыт и постараться смотреть на мир глазами детей, ожидая, что в каждом есть добро, и никто никогда не посмеет причинить тебе или тем, кого любишь, страдания.
Как хочется верить, что существуют волшебные палочки, чудесные эликсиры, вылечивающие любые болезни, невероятные снадобья, способные и останавливать время, и перемещать в пространстве, и, даже несмотря на всю глупость такого предположения, воскрешать из мертвых.
Я тоже верила во многое.
Я тоже, как и Джером, была в том возрасте, когда маленькие проблемы кажутся большими, а большие - маленькими. Мы все в нем были.
Быть может потому слишком быстро я и исчерпала лимит своей веры. Или все дело в том, что необдуманно совершила поступок, не имеющий прощения, оправдания и принятия. Причин может быть много, но результат один…
Как ни прискорбно признавать, но мыслей, что в серебристом автомобиле, преследующем нас, а теперь перекрывшем дорогу к заветному аэропорту, находятся союзники, помощь или простые обыватели, спутавшие нашу машину с чьей-то иной, нет.
Куда привлекательнее, куда реальнее и очевиднее варианты, что это – приспешники Большой Рыбы, он сам или, что будет хуже всего иного, но, в принципе, довольно логично, Джеймс. Серебристый – его любимый цвет.
Наверное, от такого количества событий я просто выбилась из колеи. Сейчас, переволновавшись ещё на стадии преследования, погрузилась в мрачную эйфорию.
Впрочем, как бы то ни было, что бы я ни думала и как бы себя ни чувствовала, главная цель не изменилась: Джером.
Этот маленький, прекрасный, самый красивый и самый любимый мой ангелочек не пострадает. Быть может, только он один. Быть может, я больше никогда его не увижу. Но это значения не имеет. Джерри будет в безопасности. Иначе ничто не имеет смысла.
От яркого света фар, режущего глаза среди такой темноты, малыш дрожит лишь сильнее. Устроившись как можно ближе ко мне, обвив ладошками за талию и спрятав лицо в недрах куртки, кое-как ещё прикрывающей тело, он тихонько и душераздирающе всхлипывает.
– Любимый, - повторяю я, обеими руками прижимая ребенка к себе, -
То ли мой голос звучит так уверено, то ли Джерри вспоминает, что на переднем сидении сидит Джаспер, но ему, судя по малость расслабившейся позе, на капельку становится легче.
– Не двигайтесь, - глава охраны напоминает о себе ровным, ничем непоколебимым тоном. Среди огней приборной панели мелькает что-то черное и металлическое. Мгновенье – и оно в руках Хейла.
– Теперь медленно ложитесь на сиденье, - велит он, испепеляюще глядя в лобовое стекло нашего неприятеля. Из-за света нам того не видно, и надежда, что ту же трудность испытывает и он сам – очень привлекательна. Хотелось бы верить.
Мужчина терпеливо ждет, пока мы исполним приказ, не совершая больше никаких движений.
Осторожно опускаю Джерома на холодную кожу, поворачивая лицом к спинкам сидений. Незачем ему видеть все то, что будет происходить. К тому же я ещё помню, что значит «прикрывать спину», и с удовольствием воспользуюсь этой возможностью.
Мальчик, глотая беззвучные слезы, кусая губы, ждет, пока я устроюсь рядом с ним. И, когда дело сделано, всем подрагивающим тельцем тут же прижимается к моему.
– Укрой его.
Вот и сослужило службу это болотное покрывало из мотеля. А мне-то было неясно, зачем Хейл взял его с собой.
– Вот так, - нашептываю Джерому, скрывая его под маскирующей, плохо заметной в темноте тканью, - просто обнимай меня. Крепко-крепко. Все хорошо.
Он не верит в обещание, но просьбой не брезгует. Держится, как за последний спасительный островок посреди бурного потока. Клянется не отпускать. Никогда и ни за что.
– Ты умеешь водить машину?
Я оборачиваюсь к Джасперу, но Джерри не отпускаю.
– Я пробовала однажды, но…
– Ничего сложного в этом нет, - глава охраны даже не дает мне закончить, хотя головы в нашу сторону по-прежнему не поворачивает, - нажимаешь на педаль газа и не отпускаешь. Руль держи прямо. Трасса три следующих километра идет ровно. Тормоз – справа.
«Я научу тебя, если потребуется». Черт!
– А как я?..
– Их немного. Я постараюсь обезвредить как можно больше.
В салоне повисает удушающая тишина, забирающая с собой и обратную сторону моей истерики, и спокойствие, что я пыталась внушить Джерому. Его бьет едва ли не озноб от слов Джаспера. Никогда ещё маленькие пальчики так не желали воедино слиться с моим телом. Даже в самых страшных случаях.
– Белла, - мужчина на мгновенье привлекает мое внимание к зеркалу заднего вида, серьезно глядя серыми глазами через стекло, - главное: держи себя в руках. Вы ещё успеете на самолет. Абу-даби. Там только это рейс сейчас. Запомнила?
– Да… - я делаю глубокий вдох, силясь удержать хоть немного самоконтроля. Без него мне не справиться.
Джаспер прав – я смогу. Я все смогу ради Джерома. Кроме него мне, похоже, уже не за кого бояться…
– И ни звука, - напоследок предупреждает глава охраны, открывая свою дверь, - все будет быстро.