Установление и Империя
Шрифт:
Бейта думала над этим, одновременно наблюдая, как Торан аккуратно разжег свою сигару и окинул взором те участки голубого неба, которые виднелись между сгрудившимися металлическими шпилями, замыкавшими горизонт.
— Хороший день, — сказал он.
— Да, хороший. Ты ничего не забыл внести в список, Тори?
— Конечно, нет. Полфунта масла, дюжина яиц, зеленая фасоль… Я все записал здесь, Бей. Все правильно.
— Отлично. И убедись, чтобы овощи были из последнего урожая, а не музейными реликвиями.
Ты, кстати, видел где-нибудь Маньифико?
— После завтрака —
— Ладно. Не теряй времени, потому что яйца мне нужны к обеду.
Торан ушел, улыбнувшись и помахав рукой на прощание.
Бейта глядела ему вслед, пока Торан не пропал из виду в металлическом лабиринте. Подойдя к кухонной двери, она призадумалась, медленно повернулась и вступила под колоннаду, ведущую ко входу в тайные глубины.
Эблинг Мис сидел там, склонив голову над окулярами проектора — неподвижная, застывшая, ищущая фигура. Рядом с ним, углубившись в кресло, сидел Маньифико: связка угловатых конечностей и нос, подчеркивавший его тощее лицо, с внимательным, сосредоточенным взглядом горящих глаз.
Бейта мягко произнесла:
— Маньифико…
Маньифико вскочил на ноги. Его голос прозвучал страстным шепотом:
— Госпожа моя!
— Маньифико, — сказала Бейта, — Торан отправился на ферму, и какое-то время будет отсутствовать. Будь хорошим мальчиком и отнеси ему письмо, которое я сейчас дам тебе.
— Охотно, госпожа моя. Мои незначительные услуги с радостью предоставляются вам для тех скромных нужд, к которым вы сможете их приложить.
Она осталась наедине с Эблингом Мисом, который не шелохнулся. Бейта твердо положила руку ему на плечо.
— Эблинг…
Психолог дернулся и сварливо закричал:
— Что такое? — он поднял глаза. — Это ты, Бейта? Где Маньифико?
— Я отослала его. Я хочу немного побыть с вами наедине, — она выговаривала слова с предельной четкостью. — Я хочу поговорить с вами, Эблинг.
Психолог сделал движение, чтобы вернуться к своему проектору, но Бейта решительно удержала его. Кости под его одеждой прощупывались с легкостью. Плоть Миса, казалось, растаяла после их прибытия на Трантор. Лицо было узким, пожелтевшим и заросло многодневной щетиной.
Плечи поникли, что было видно даже при сидячем положении.
Бейта сказала:
— Не беспокоит ли вас Маньифико, Эблинг? Он, кажется, сидит тут круглые сутки.
— Нет, нет, нет! Вовсе нет. Я даже не замечаю его. Он молчит и никогда не тревожит меня.
Иногда он носит для меня ленты: как будто без слов понимает, что мне нужно. Позвольте ему остаться.
— Очень хорошо. Но, Эблинг, не удивляет ли он вас? Вы слышите меня, Эблинг? Не удивляет ли он вас?
Она подтолкнула стул поближе и поглядела на психолога в упор, словно стараясь вытянуть ответ из его глаз.
Эблинг Мис покачал головой.
— Нет. Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что и вы, и полковник Притчер говорите, будто Мул умеет управлять эмоциями человеческих существ. Но уверены ли вы в этом? Разве Маньифико не есть сам по себе изъян в теории?
Молчание.
Бейта подавила сильное желание встряхнуть
— С вами-то что происходит, Эблинг? — она чуть помедлила, а затем продолжила: — Маньифико был клоуном Мула. Почему он не был обработан так, чтобы проникнуться любовью и верой? Почему он, единственный из всех людей, вступавших в контакт с Мулом, так его ненавидит?
— Но… но он был обработан. Без сомнения, Бей! — начав говорить, Мис, казалось, обретал уверенность. — Или ты думаешь, что Мул относится к своему клоуну так же, как к своим генералам? В последних ему нужны вера и лояльность, но от клоуна требуется только страх. Не замечала ли ты, что постоянно свойственное Маньифико паническое состояние патологично по природе? Ты думаешь, что для человеческого существа нормально — быть все время таким перепуганным? Страх в подобных размерах способен вызвать смех. И этот страх, вероятно, казался комичным Мулу — а также и способным принести пользу, поскольку в результате мы так ничего и не смогли извлечь из Маньифико.
— Вы хотите сказать, что информация о Муле, сообщенная Маньифико, была ложной? — спросила Бейта.
— Она вводила в заблуждение. Она была окрашена патологическим страхом. Мул не является физическим гигантом, как думает о нем Маньифико. Более вероятно, что он — обыкновенный человек, хотя и наделенный особой ментальной силой. Но ему нравилось выглядеть сверхчеловеком в глазах бедного Маньифико, — психолог пожал плечами. — Во всяком случае, информация Маньифико более не имеет значения.
— Что же тогда имеет значение?
Но Мис стряхнул с себя ее руку и вернулся к своему проектору.
— Так что же имеет значение? — повторила Бейта. — Второе Установление?
Психолог метнул взгляд в ее сторону.
— А разве я тебе что-нибудь об этом уже говорил? Не припоминаю. Я еще не готов. Что именно я тебе говорил?
— Ничего, — с силой сказала Бейта. — Ох, ради Галактики, вы мне ничего не говорили, но я хочу, чтобы сказали, потому что я смертельно устала. Когда это кончится?
Эблинг вглядывался в нее с печальным выражением на лице.
— Ну полно, моя… моя дорогая, я не хотел задеть тебя. Я иногда забываю… кто мои действительные друзья. Иногда кажется, что я вообще не должен об этом говорить. Необходима секретность — но от Мула, разумеется, не от тебя, дорогая Бейта, — он дружелюбно похлопал ее по плечу слабеющей рукой.
Она спросила:
— Что вы хотели сказать насчет Второго Установления?
Его голос машинально превратился в шепот, тихий и свистящий.
— Знаешь ли ты, с какой тщательностью Селдон скрыл все его следы? Труды Селдоновского Конгресса еще месяц назад, до того, как пришло это странное озарение, не имели бы для меня никакой ценности. И даже сейчас они кажутся… туманными, что ли. Статьи, представленные на Конгресс, часто оставляют впечатление слабо связанных друг с другом, и всегда непонятны. Не раз я задумывался, знали ли сами участники Конгресса все, что было на уме у Селдона. Иногда я думаю, что он использовал Конгресс только как гигантскую декорацию, и собственноручно воздвиг структуру…