Усташский министр смерти
Шрифт:
– Мы отомстим за твою хорватскую кровь!
В ответ на наш вопрос, почему они в крови, усташи сказали, если мы хотим знать, чтобы шли с ними. Подойдя вместе с ними к церкви, я увидела груды умерщвленных людей, вся земля вокруг была залита кровью. В церкви, которая время от времени освещалась прожектором, я тоже увидела убитых, слышались крики и стоны людей. Обращаясь к очередной жертве, один усташ спросил:
– Ну, куда тебе всадить нож?"
По свидетельству ДУШАНКИ БРЕКИ из Глины, это убийство совершили усташи из 13-й "сотни смерти". Об этом ей сказал Мича Михалец, который также находился
В этой бойне участвовало около пятнадцати усташей. Некоторые проявили при этом особую жестокость.
Проходивший в ту ночь мимо православной церкви ИГНАЦ ХАЛУЗА из Глины вспоминал:
"Я видел, как Йосип Мисон снимал с жертв одежду и бросал в корзину. Когда я шел парком, мне навстречу попался человек в гражданском, с засученными рукавами, руки его были в крови. Он попросил закурить. Я ответил, что у меня нет сигарет. Тогда он позвал меня в православную церковь. При входе возле забора я увидел около пятнадцати усташей, которые пили ракию. Из церкви вдруг раздался голос мальчика:
– Папа, спаси меня!
Детский крик, скорее стон, со слезами повторился несколько раз. В церковь вошел Йосо Зинич. После этого детского голоса уже больше не было слышно".
О том, что творилось в церкви, лучше всего знают сами усташи. А также единственный из мучеников, оставшийся в живых,– чудом уцелевший человек, который не знает, что хуже – умереть или остаться в живых. Ибо после всего, что произошло, жизнь ему стала казаться сплошным кошмаром.
"… Через несколько минут после того, как нас заперли в церкви, появился Крешталица, мясник из Глины, а за ним – жандарм Йосо Миленкович. Через час после того, как они нас переписали, в церковь пришел человек в форме домобрана, который сказал: "Вы, сербы, еще в 1919 году были приговорены к смерти, но тогда нам не удалось привести приговор в исполнение, поэтому мы всех вас уничтожим сейчас".
Так вспоминает о начале кровавой бойни в Глине ЛЮБАН ЕДНАК, крестьянин из Белиште, единственный человек, уцелевший в ту страшную ночь. Продолжая свое свидетельство, Еднак говорит:
"Потом пришли еще какие-то усташи. Один из них спросил: кто будет Перо Милевич? Вперед вышел человек.
– Что тебе известно о партизанах? – спросил усташ.
– Мне ничего не известно,– ответил Перо Милевич.
Тогда к нему подскочили другие усташи, поставили его к стене и стали бить веревкой до тех пор, пока он не почернел. Затем его, избитого, бросили в угол церкви. Он потерял сознание. К вечеру пришли усташи, которые сказали, что нас повезут в Лику на работу, путь далекий, и, если кто-то хочет запастись хлебом, можно сдать деньги на его покупку. Те, у кого были деньги, отдали их, и усташи все забрали себе".
И тут началась кровавая бойня. Вот как об этом вспоминает ЛЮБАН ЕДНАК, заново переживая весь этот ужас:
"Когда уже стемнело, мы вдруг услышали, что к церкви подъехал грузовик.
Как только смолк мотор, в церковь ворвались усташи. Прямо с порога они приказали:
– Немедленно зажгите свечи, чтобы лучше было видно.
Как
– Верите ли вы в нашего поглавника и в наше "Независимое Государство Хорватию"?
– Верим, верим…– ответили почти все, кто громче, кто тише.
И тогда раздались команды: "Лечь! Встать! Лечь! Встать!"
Пока мы послушно выполняли приказы, усташи стреляли из винтовок вверх, как бы пытаясь попасть в свечи. Из полумрака на нас падала штукатурка, которая сыпалась с церковных стен от пуль.
Затем усташи приказали нам снять с себя все, кроме нижних рубашек и трусов, и все свои вещи сложить в углу церкви. После этого нас заставили лечь на землю. Усташи ходили по нашим телам, как по бревнам, потом они приказали нам встать и снова стреляли по стенам церкви, ни в кого конкретно не целясь. Они хотели запугать нас. Затем опять вывели вперед Перо Милевича и вновь стали расспрашивать его, знает ли он что-либо о партизанах? И когда он снова ответил, что не знает ничего, один из усташей схватил его, и на виду у всех, вонзив нож в горло, распорол ему всю грудь. Милевич, не издав ни звука, замертво рухнул на пол.
На повторный вопрос, кому известно что-либо о партизанах, который на этот раз сопровождался обещанием отпустить домой того, кто сообщит о них, вперед вышел человек.
– Говори! – приказали ему.
– Я знаю, что партизаны недалеко от Топуско взорвали телеграфные столбы и остановили машину с усташами…– сказал человек, надеясь на освобождение.
Но вместо этого усташи приказали ему положить голову на стоявший в церкви стол, а когда он это сделал, один из усташей перерезал ему горло и приказал петь. Но из горла брызнул фонтан крови на расстояние в несколько метров, и петь он не смог. Тогда усташ так ударил его прикладом по голове, что из черепа потекли мозги.
И тут началась настоящая резня. Убивали всех подряд. Усташи хватали одного за другим и бросали на стол. Один упирался коленом в грудь жертвы, а другой перерезал ей горло. При этом они даже не дожидались, пока жертва истечет кровью или испустит дух. Полуживых людей выволакивали из церкви и бросали в грузовик.
Уничтожив почти три четверти обреченных, усташи решили отдохнуть. Чтобы развлечься, они вытащили на середину церкви старика и, весело смеясь, спросили:
– Ты отдашь нам свою жену, сестру и дочь?
Старик медленно обвел всех по очереди испуганным взглядом, как будто размышляя о чем-то. Потом ответил:
– Я отдам вам все, что вы хотите, только отпустите меня.
Усташи разразились хохотом. Схватив зажженную свечу, они поднесли ее ко рту старика. Сначала они сожгли ему усы, затем ресницы и, наконец, выжгли ему глаза. Крики старика о помощи не остановили их. Наоборот, один из усташей крикнул другому:
– Чего ты тянешь, прикончи его!
И они вновь принялись убивать, пока нас не осталось пятеро или шестеро. Затем усташи стали выносить мертвых.
Улучив момент, пока усташи были заняты трупами, я бросился на пол среди убитых и притворился мертвым. Было страшно, но мне не оставалось ничего другого. Я притаился среди трупов и не шевелился. Меня охватил еще больший страх. Вернувшись в церковь, усташи, заметив, что кто-то из убитых еще шевелится, прикончили его. Один из них подскочил и добил несчастного ударом ботинка по голове, после чего бедняга скончался. Этот же усташ ударил меня по голове, но несмотря на нестерпимую боль, я и виду не подал, что живой.