Уставы небес, 16 глав о науке и вере
Шрифт:
Теперь мы знаем, что такая программа "ньютонизации" всей физики и, тем более, всего естествознания оказалась невыполнимой (квантовая механика, теория относительности и т. д.). Не исключено, что и те подходы, которые кажутся нам самыми глубокими и самыми фундаментальными сейчас, тоже несут на себе чересчур сильный отпечаток конкретных исторических условий и даже личных особенностей творцов науки. Приведем яркое высказывание, восходящее к школе одного из наиболее известных современных мистиков, которое поучительно и для научных работников:
Весь мир - это некое грандиозное магическое действо, непрерывное магическое представление. А земная диаграмма, все эти ингредиенты,
Пользуясь этой метафорой, можно сформулировать два основных подхода к вопросу о законах природы. Первый состоит в том, чтобы верить в возможность "отвязать всех котов" и постичь фундаментальные законы "мироздания как оно есть", то есть отделить субъект познания и его объект. Эта вера лежит в основе современной науки; ее историческое происхождение и связь с традиционным мировоззрением подробно рассматривается в главе 4. Другой, противоположный, подход состоит в утверждении, что в наших законах нет ничего, кроме рецептов "как правильно привязывать котов". Согласно этой точке зрения, законы природы - это сетка, которую человек "накладывает" на мир для своего удобства, в природе же как таковой никаких "законов" вообще нет ("карта не есть территория"). Подобные взгляды характерны для приверженцев "холистического" мировоззрения, к которым относятся, например, американский философ Г. Бейтсон и представители ряда направлений современной психологии:
Предельный метафизический секрет, если мы осмелимся высказать его такими простыми словами, состоит в том, что во Вселенной нет границ. Границы являются иллюзиями, порождениями не реальности, а нашего составления карты реальности и ее "редактирования". И хотя в том, чтобы составлять карту территории, нет ничего дурного, путать карту и территорию - это роковая ошибка (К. Уилбер, Никаких границ, с.41).
Так как причинность при этом, вообще говоря, тоже отрицается, кажется логичным привести комментарий к подобным высказываниям, написанный на сто лет раньше комментируемого текста:
Он с собою взял в плаванье Карту морей, На которой земли - ни следа; И команда, с восторгом склонившись над ней, Дружным хором воскликнула: "Да!" Для чего, в самом деле, полюса, параллели, Зоны, тропики и зодиаки? И команда в ответ: "В жизни этого нет, Это - чисто условные знаки. На обыденных картах - слова, острова, Все сплелось, перепуталось - жуть! А на нашей, как в море, одна синева, Вот"Холистические" взгляды восходят к некоторым (часто упрощенно понятым) тенденциям буддийской и даосской мысли (см. ниже). Их широкое распространение на Западе можно рассматривать как в какой-то мере естественную и оправданную реакцию на засилье аналитических, "расчленяющих" научных подходов (иногда в буквальном смысле, как, скажем, при лечении психических заболеваний лоботомией - радикально успокаивающей методикой рассечения лобных долей мозга, которая вызвала вначале большой энтузиазм, хотя затем и была отвергнута). Помимо трагических злоупотреблений подобными "естественнонаучными" методами в психиатрии и вообще медицине, естественный протест вызывают экологические последствия научно-технической революции (сам Г. Бейтсон часто характеризовал свою философию как экологическое мышление), а также роль околонаучных "консультантов" в порождении (а не разрешении) экономических, социальных и политических проблем.
Может ли существовать другая наука, которая постоянно помнит, что непосредственный предмет ее занятий - не мир, как он есть, а некоторая абстракция [карта не есть территория!
– В.И., М.К.], и постоянно поправляет этот перекос? Собственно, я и сам толком не знаю... Наука, о которой я сейчас пишу, не дерзнет обращаться даже с овощами или минералами, как обращаются теперь с человеком. Объясняя, она не будет уничтожать. Говоря о частях, она будет помнить о целом... Словом, она не будет платить за знание ни чужой, ни своей жизнью. Быть может, я мечтаю о немыслимом. Быть может, аналитическое познание по природе своей убивает одним своим взором - только убивая, видит (К. Льюис, Человек отменяется).
С другой стороны, отрицание всякого объективного смысла законов природы является, пожалуй, чересчур сильным лекарством от этой болезни. Нигилизм в любых своих проявлениях чрезвычайно опасен (затронутая здесь весьма серьезная этическая проблематика выходит за рамки данной книги). Логически подобный "нигилистический" подход неопровержим (см. также приведенную выше цитату из Л. Витгенштейна). Однако психологически он по-видимому почти не совместим с успешной научной работой, по крайней мере, на достаточно глубоком уровне. Важность веры в существование объективных, т.е. не зависящих от человека законов как предпосылки для научной работы неоднократно подчеркивал Эйнштейн:
Там, во вне, существовал большой мир, существующий независимо от нас, людей, и стоящий перед нами как огромная вечная загадка, доступная, однако, по крайней мере, отчасти, нашему восприятию и нашему разуму. Изучение этого мира манило как освобождение... (А. Эйнштейн, Собр. научн. трудов, т.4, с.260).
Как уже говорилось, такая вера определяла и все мировоззрение Эйнштейна:
Знать, что существует сокровенная реальность, которая открывается нам как высшая красота, знать и ощущать это - вот ядро истинной религиозности.
Сама по себе наука не может обосновать веру в существование законов природы; это - нечто, являющееся предпосылкой науки как таковой. Поэтому очень важно проанализировать, как трактовалось понятие закона в традиционных мировоззрениях. В действительности вопрос о Законе, действующем в мире, актуален не только для науки, но и для всех религиозных систем; при этом его смысл расширяется, включая не только "физические", но и этические моменты. Религии говорят о божественном, т.е. нечеловеческом происхождении и законов, действующих в обществе (см. также диалог Платона "Законы").