Утаенные страницы советской истории. Том 1
Шрифт:
— При такой контрразведывателъной обстановке провалы неизбежны… Как вы относились к провалившимся разведчикам?
— Человеку свойственно ошибаться, поэтому надо внимательно все оценивать… Хотя было время, когда мы вообще от наших нелегалов отказывались. Им запрещали переходить на советскую основу — мол, вы сами по себе. Мы с Андроповым долго обсуждали эту проблему и пришли к выводу, что разведчик должен чувствовать Родину, которая в трудный момент его защитит. Поэтому впоследствии, если разведчик попадался, он переходил на советскую основу: я — советский гражданин. Все! Это было небольшой революцией… Мы официально вступались за своего человека, добивались его освобождения, обменивали его на другого,
— Ну а что, как вы считаете, следует делать с предателями?
— Ядумаю, надо делать то, что делалось при Советской власти. В 1970–1980 годы нам удалось выйти на агентурную сеть западных спецслужб и за какие-то 9–10 лет разоблачить столько агентуры противника, сколько не было разоблачено за все годы Советской власти, причем очень серьезной…
— Каким образом вам это удалось?
— Это была заслуга разведки и внешней контрразведки, из которой убрали пресловутого Калугина — при нем была совершенно другая ситуация, при нем это было бы невозможно… Нам удалось проникнуть в те ячейки зарубежных спецслужб, которые занимались этой работой, и получать довольно конкретные данные. Многие из предателей были преданы суду, большинство — приговорено к смертной казни. Причем, удивительное дело, иногда нам казалось, что, может, не стоит строго наказывать кого-то из тех, кто встал на путь предательства. Но суды были непреклонны — никакого нашего давления не было, они сами выносили строгие приговоры за предательство. Иногда нам даже казалось, что слишком строгие… Мне кажется, разоблачив эту агентурную сеть, мы внесли достойный вклад в укрепление нашей государственной безопасности.
— Что же стало с теми, кто ограничился сроком?
— В 1991 году Ельцин помиловал всех тех, кто был осужден по 64-й статье (измена Родине). Кстати мы, ГКЧПисты, тоже сидели по этой статье, но… Тех освободили, они поехали на Запад и, занимаясь антироссийской деятельностью, изображают из себя «борцов за демократию».
— Что вы можете сказать про Калугина, заочно осужденного на 15 лет?
— Я не знаком с уголовным делом, по которому он был осужден, но думаю, что на противника он работал не один год… В свое время Андропов внял нашим мольбам и освободил Первое главное управление от Калугина, перевел его на работу в Ленинград. Тогда еще, наверное, не было тех веских доказательств, которые могли бы его уличить… Хотя сколько мы сделали, чтобы показать истинное его лицо! Но демагогия, популизм, безответственность тогда уже настолько проникали в наше общество, что мало что можно было доказать.
— Мы говорили о противнике… А что представляли собой ваши союзники — разведки восточноевропейских государств?
— Они выполняли очень большую и очень полезную работу, успешно решали задачи, которые перед ними стояли. Разведка ГДР по многим позициям и направлениям добивалась таких успехов, которым могли бы и мы позавидовать. Конечно, они занимались тем, что представляло для них конкретный интерес, не было такого глобального подхода, как у нас… Однако сотрудничеством, которое было между нами, мы могли гордиться. У нас был хороший обмен информацией, но мы никогда не делились конкретикой — хочу подчеркнуть. Был даже такой случай, когда один из товарищей предложил мне принять всю их агентуру, но мы отказались. Они действовали сами по себе, мы — сами, и, думаю, бывало, когда мы, сами того не зная, могли помешать друг другу. Но в целом это было всестороннее, исключительно полезное и плодотворное сотрудничество, в полном смысле братское отношение и готовность взаимно помогать…
— Можно ли считать справедливыми гонения в Германии на сотрудников «Штази»?
— Горбачев и Ельцин, решая вопрос о поглощении ГДР Западной Германией, даже не подумали
— Еще один вопрос о наших бывших союзниках — можно ли было предотвратить расправу над Чаушеску?
— Нет, нам это было невозможно. Это был необычный человек — явление, хотя и «не подарок», ясное дело. Незадолго до его смерти Румыния рассчиталась со всеми своими внешними долгами, а ведь когда-то она и нам должна была приличную сумму. Теперь она была свободной и готова пойти по линии развития ускоренными темпами. Думаю, это не устраивало не только тех, кто на этом паразитировал в Румынии, но и кого-то на Западе — кто желал пересмотра итогов войны… Кстати, председатель суда, осудившего Чаушеску, покончил с собой.
— Н-да… Вернемся к событиям в нашей стране. Как вы расцениваете создание в КГБ 5-го «идеологического» управления?
— Оно было создано еще в 1967 году, и это был в целом позитивный шаг, потому что борьба против Конституции, по которой живет общество и государство, — это не проступок, а преступление. Причем после создания управления усиления борьбы с так называемыми диссидентами не было, число привлекаемых лиц сокращалось. Мне теперь кажется, что наши товарищи допустили одну ошибку: надо было поработать с общественностью, придать гласности деятельность КГБ на этом направлении, объяснить, почему это происходит, и дать понять нашему обществу, что это в его интересах. А мы все пустили по слишком закрытым каналам. Это была ошибка, допущенная, мне кажется, в том числе и Андроповым.
— Интересно, а КГБ масонами занимался?
— Было время, когда к масонским ложам относились, как к чему-то сказочному, потом выяснилось, что это серьезное дело, которым надо бы заниматься… Комитет заинтересовался этой проблемой, но, чтобы ее размотать по-настоящему, нужно было, чтобы ею занялось и высшее политическое руководство. А там такого желания не было…
— Когда КГБ обнаружил рост антикоммунистических настроений в обществе?
— Горбачев пришел в 85-м, началась политика «ускорения», потом — «перестройки», и я думаю, что где-то в конце 1986 — начале 1987 года рост антикоммунистических настроений был заметен.
— Бытует версия, что Горбачев — «человек Андропова»…
— Бросьте! Они встречались, когда Андропов выезжал на лечение в Ставропольский край, но, когда встал вопрос о переводе Горбачева в Москву, инициатором этого был Кулаков, его поддержал Суслов, потому что они работали когда-то вместе. Затем Ефремов, бывший первый секретарь Ставропольского крайкома, Брежнев… На последующих этапах за Горбачева ратовали и Рыжков, и Лигачев. Андропов не возражал. Но когда Андропов в нем разобрался, он все меньше говорил о Горбачеве, а в последние месяцы у него уже вырывались негативные высказывания: торопыга, спешит, ему будет трудно. Он никогда не называл Горбачева преемником…
— Кого же Юрий Владимирович видел в этом качестве?
— Каждый человек верит в собственное бессмертие, и Юрий Владимирович не думал, что вскоре умрет. Он считал, что есть еще какое-то время… Ясно, что на Горбачеве он не остановился. Я думаю, любой из состава Политбюро — кроме Горбачева — не допустил бы того, что произошло со страной. Тот же Романов — очень толковый человек, с трезвыми, конкретными суждениями…
— И все же считают, что Горбачев пытался, но не сумел продолжить андроповскую программу реформирования общества…