Утеха падали

Симмонс Дэн

Несмотря на все это, Тони Хэрод никогда еще не видел воочию настоящую жертву убийства. Единственные трупы, рядом с которыми ему когда-либо доводилось находиться, были тела матери и тетушки Мирры, в косметически обработанных гробах, при том, что его окружало аморализирующее пространство похоронного бюро, а также другие скорбящие. Он потерял свою мать, когда ему было девять лет, а тетю Мирру – в тринадцать. Никто никогда не говорил ему о смерти отца.

И вот теперь Хэрод застыл как вкопанный возле этих незнакомых убитых. В одного из лежащих перед фамильным гнездом Вилли стреляли раз пять или шесть; у другого было вырвано горло. Из обоих вылилась масса крови. Хэроду такое количество крови показалось нелепым, словно чересчур усердный режиссер залил всю съемочную площадку ведрами красной краски. Глядя

на окровавленные тела и на отпечатки в снегу, Хэрод попытался представить, что же тут случилось. В тридцати метрах от дома приземлился вертолет. Эти двое вышли из него, в своих черных, до блеска начищенных туфлях, пригодных разве что для прогулок по асфальту, и подошли к дверям. Там, на плитах перед домом, они начали драться. Наверное, тот что поменьше ростом, лежавший теперь уткнувшись лицом в снег, вдруг повернулся и кинулся на своего партнера, пустив в ход зубы и ногти. Второй отступил – Хэрод видел следы каблуков на снегу, – затем поднял свой «люгер» и несколько раз выстрелил. Коротышка продолжал наседать, возможно, даже после того, как получил пулю в лицо:

– на правой щеке видны были две рваные опаленные дыры, а между оскаленными зубами застряли куски человеческого мяса. Тот что повыше еще отступил, шатаясь, на несколько шагов, когда первый уже лежал; потом, словно до него только дошло, что у него вырвана половина горла, перегрызена артерия и из нее на холодный снег брызжет кровь, он рухнул; перекатился на спину и умер, неподвижно глядя на полоску хвойного перелеска, в котором несколько часов спустя появятся Хэрод и Мария Чен. Рука человека без горла приподнялась, да так и застыла в трупном окоченении. Хэрод знал, что Ригор Мортис начинается и заканчивается через определенное количество часов после смерти, но он не мог вспомнить, через сколько именно. Но это было и неважно. Он представил себе картину, в которой эти двое, бывшие сообщниками, вместе вышли из вертолета и вместе погибли. Следы на снегу не могли доказать этого абсолютно точно, но Хэроду было все равно. Еще один ряд следов указывал, что из дома вышли несколько человек и улетели на вертолете. Откуда прилетел вертолет, кто им управлял, кто вышел из особняка и куда они отправились, было неясно...

– Тони... – тихо проговорила Мария Чен.

– Секунду. – Хэрод повернулся, шатаясь, отошел от забрызганной кровью площадки, и его стошнило на снег. Во рту снова возник вкус кофе и толстой немецкой колбасы, съеденной за завтраком. Он зачерпнул чистого снега, прополоскал им рот, выпрямился и, далеко обходя трупы, подошел к Марии Чен, стоявшей на ступенях террасы.

– Дверь не заперта, – прошептала она. Сквозь стекло видны были только портьеры. Снег валил уже валом, хлопья даже скрыли деревья, стоявшие всего метрах в шестидесяти. Хэрод кивнул и глубоко вдохнул.

– Пойди возьми пистолет того парня, – сказал он. – И проверь, нет ли у них документов.

Мария Чен глянула на Хэрода и двинулась к трупам. Ей пришлось силой высвободить пистолет из руки, буквально мертвой хваткой вцепившейся в рукоятку. Водительские права одного валялись в бумажнике; паспорт и кошелек второго убитого оказались в кармане его пальто. Марии Чен пришлось перевернуть оба трупа, прежде чем она нашла то, что интересовало Хэрода. Когда она вернулась на террасу, ее голубой свитер и пуховик были порядком перепачканы чужой кровью, которую она стала оттирать снегом.

Хэрод быстро просмотрел бумажники и документы. Имя того, что покрупнее, было Фрэнк Ли; его международные водительские права были выданы три года назад в Майами. Второго звали Эллис Роберт Слоун, возраст тридцать два года, житель Нью-Йорка, визы и штемпеля в паспорте были действительны для Западной Германии, Бельгии и Австрии. Кроме документов, при них оказалось восемьсот американских долларов и шестьсот немецких марок. Хэрод покачал головой и отшвырнул бумажники. Он не узнал ничего существенного – но понимал, что всего лишь тянет время, откладывает момент, когда придется войти в дом.

– Иди за мной, – позвал он Марию и открыл дверь.

* * *

Особняк был огромный, холодный, темный и пустой – во всяком случае, Хэрод горячо на это надеялся. Ему больше не хотелось разговаривать с Вилли. Он знал, что если ему доведется встретиться со своим старым

голливудским наставником, то первым его желанием будет разрядить всю обойму браунинга в голову Бордена. Если, конечно, Вилли ему позволит. Тони Хэрод не питал никаких иллюзий на этот счет. Он мог рассказывать Баренту и остальным про то, как иссякает Способность Вилли, он мог даже сам частично верить в это, но глубоко в душе он знал, что Вилли Борден, если понадобится, сломит его за десять секунд. Этот старый подонок был просто монстром. Хэрод пожалел, что приехал в Германию; не надо было рыпаться сюда, не надо было идти на поводу у членов Клуба, заставивших его связываться с Вилли.

– Приготовься, – прошептал он, почему-то волнуясь как идиот, и пошел впереди Марии Чен дальше, в глубь этого огромного дома.

Они двигались из комнаты в комнату, и везде мебель была аккуратно укрыта белыми чехлами. Хэрод уже видел все это, как и те трупы у дома, бессчетно во всяких фильмам, но в действительности это порядком действовало на нервы. Он скоро заметил, что тычет пистолетом в каждое зачехленное кресло и торшер, ожидая, что они вот-вот поднимутся и зашагают к нему наподобие той фигуры в простынях из первого фильма Карпентера.

Холл с выложенным черно-белыми плитами полом был огромен и пуст. Хэрод и Мария Чен шли тихо, и все равно их шаги отдавались легким эхом. Хэрод чувствовал себя полным болваном в этих дурацких лыжных ботинках с квадратными носками. Мария Чен спокойно следовала за ним, держа окровавленный «люгер» у бедра. На ее лице не было и намека на волнение, словно она бродила по голливудскому дому Хэрода в поисках запропастившегося куда-то журнала.

Им понадобилось минут пятнадцать, дабы убедиться, что на первом этаже и в огромном гулком подвале никого нет. Чувствовалось, что громадный дом покинут; если бы не трупы снаружи, Хэрод мог бы поклясться, что здесь уже много лет никого не было.

– Наверх. – Он все еще держал пистолет на уровне груди; костяшки пальцев у него побелели.

В западном крыле было темно и холодно, здесь вообще не было никакой мебели, но когда они вошли в коридор, ведущий в восточное крыло, оба замерли. Поначалу им показалось, что коридор прегражден огромной пластиной волнистого льда; Хэрод вспомнил сцену возвращения доктора Живаго и Лары на дачу, искореженную зимой; но потом он осторожно двинулся вперед и понял, что слабый свет проникал сквозь завесу из тонкого, полупрозрачного полиэтилена, свисающую с потолка и прикрепленную с одной стороны к стене. Метра через два они натолкнулись еще на один, такой же барьер и догадались, что полиэтилен просто служил для теплоизоляции восточного крыла. В коридоре было темно, но из нескольких распахнутых дверей по его сторонам проникал бледный свет. Хэрод кивнул Марии Чен и, крадучись, двинулся вперед, широко расставляя ноги и держа пистолет в обеих руках. Он круто сворачивал в дверные проемы, готовый немедленно выстрелить, настороженный как кошка. В голове у него проносились образы знаменитых кинодетективов. Мария Чен стояла у пластикового занавеса и наблюдала.

– З-зараза, – выругался Хэрод после этого почти десятиминутного представления. Он сделал вид, что разочарован, а может вследствие притока адреналина был действительно разочарован.

Если только в доме не было потайных помещений, он стоял совершенно пустой. В четырех комнатах вдоль этого коридора имелись признаки недавнего пребывания здесь людей – неубранные постели, забитые едой холодильники, электрические печки, столы, на которых еще лежали разбросанные бумаги. Хэрод обратил особое внимание на большой кабинет с книжными шкафами, старым кожаным диваном и камином с еще теплой золой. Тут-то он понял, что разминулся с Вилли всего на несколько часов. Возможно, тот исчез так внезапно из-за нежданных гостей, прибывших на вертолете. Однако не осталось ни одежды, ни каких-либо личных вещей – кто бы тут ни жил, он готов был сорваться в любую минуту. Возле узкого проема окна кабинета размещался тяжелый стол с огромными резными шахматными фигурами, явно из очень дорогого набора, они стояли в позиции из миттельшпиля. Хэрод подошел к письменному столу и потыкал стволом пистолета, в кипу лежавших там бумаг. Повышение адреналина в крови прекратилось, оставив за собой лишь одышку, усиливающуюся дрожь и острое желание убраться отсюда в другое место.