Утерянная принцесса
Шрифт:
— Она выгорит! — послышалось потрясенное от папочки.
Неуч, не выгорит, а сгорит! И не сгорю, идиот, ты что, не видишь?
— Не выгорит, — уверенный ответ дяди и дальше, — Элен, бери детей и идите… в сад!
А Элен у нас кто? О, мамочка на меня ошарашено смотрит.
— Дети? — хмыкнула, глядя ей прямо в глаза, — А их ты где оставила?
Красивые глаза наполнились слезами. Лицо отца окаменело.
— А-а-а, — «догадалась» я, — вы их ещё не успели нигде оставить, это сюрприз был, да? Что-то вы сдаете,
— Варэа! — прогремел ледяной глас императора.
Мы не убоялись, психи вообще ничего не бояться.
— Варя! — заорала в ответ.
У меня голос помягче его был и потише, но тоже здорово получилось, да.
— Мой вам совет, ребят, — посмотрела я на обнимающего за плечи сестру парня, что не сводил с меня неприязненного взгляда, — бегите сами, пока вас «случайно», — подняла руки и изобразила воздушные кавычки, — где-нибудь не оставили. А ещё не верьте людям, они вообще зло. И, да, не привязывайтесь ни к кому, потом больно будет.
— Это твое жизненное кредо? — сухо поинтересовался паренек.
Вот он заговорил и я четко поняла, что он очень похож на отца. Такой же суровый, серьезный, сильный, пусть и молодой ещё.
— Да, — кивнула ему.
А в груди что-то так неприятно защемило, будто говоря, что этот разговор до добра не доведет.
— У меня тоже есть кредо, — признался он.
Заинтересованно молчу, ожидая продолжения.
— Всегда помни о тех, кто рядом, — с легким намеком произнес он.
С таким вот о-о-очень легким, ненавязчивым, ага-ага.
Что ж, мы тоже так умеем:
— Я никогда о себе не забываю, — улыбнулась ему мягко и да, с намеком.
Мальчик сообразительным оказался, помрачнел немного, но кивнул, принимая мои слова. А затем сильно удивил меня, когда молча развернулся и, обняв маму второй рукой также за плечи, повел обеих женщин прочь. Но уже через пару шагов, когда я тоже собиралась развернуться и продолжить крушение, не останавливаясь обернулся и бросил через плечо:
— В южное крыло не ходи.
— Почему? — проснулось женское любопытство, не задаваясь вопросом «а где это южное крыло есть-то?»
— Наш Хранитель этого не любит, а он сущность противная и на компромиссы не идет, — пояснил мне парень и мне показалось, что я слышу улыбку в его голосе.
Сама невольно улыбнулась, хотя решительно не понимала, с чего бы. И пламя вокруг, что удивительно, стало постепенно угасать. Ровно до того момента, как в одну из дыр не вышел Ник!
При виде наглого противного парня у меня внутри всё вскипело от гнева, что выразилось в мгновенно усилившемся реве пламени! Золотой огонь усилился, стал яростнее, бросился на стены!
— Интересная реакция, — сложил руки на крепкой груди дядя, с интересом меня рассматривая.
— Она выгорит, — повторил отец, проигнорировав его слова.
Да какое выгорит!
— Не выгорит, — повторил дядя вновь, не сводя с меня взгляда, — артефакт не даст.
Кто-то взбесился. Причем это была не я, я и так уже бесячая стояла. Взорвался от гнева император, яростно глядя на брата, с которым был одного высокого роста.
— И что же сделает твой артефакт? — с нескрываемым злым ехидством спросил он, выделив это «артефакт», будто слюну ядовитую сплюнул.
Ой как интересно! Похоже, тут некоторые друг друга недолюбливают. Причем это исключительно император, потому что дядя на него даже не посмотрел, продолжая созерцать меня.
И я прислушалась к их разговору, даже пламя опять утихать начало, но тут Ник, каким-то неизвестным мне образом оказавшись прямо у меня за спиной, коснулся плеча и с улыбкой протянул чашку с каким-то горячим напитком.
— Что это? — удивленно уставилась в жидкость, напоминающую чай, и пахнущую травами.
— Чай, — с улыбкой заявил он.
Горячий чай, что более важно. Прямо очень горячий…
— Успокоительный? — хмыкнула в ответ, осторожно принимая кружочку.
— Ага, — весело согласился он, широко улыбаясь.
Улыбка его угасла в тот же самый момент, как я, продолжая скромненько тупить глазки, приподняла кружку, поднося ко рту, и рывком отправила на парня.
— Ну ты! — заорал он, отскакивая от меня с расширяющимися зрачками.
Он ещё что-то сказать хотел, но тут пламя буквально взревело, заполнив пространство вокруг меня. Хмыкнула, бросила чашку в Ника, не видя, уклонился он или нет, и пошла крушить дальше.
Гобелены, ковры, скромная мебель, деревянные двери, картины на стенах, шторы на окнах — горели. Все, без жалости и сострадания. Все они оказывались порабощены золотым пламенем.
Стены разлетались на маленькие камушки, окна взрывались стеклянной стружкой, а внутри меня царил покой и счастье.
И вот иду я по очередному коридору, с которого спасаются бегством воины в светлых доспехах и прислуга, и думаю о том, что я реально сошла с ума. Даже не из-за того, что сжигаю средневековый замок с помощью золотого огня, направляя его просто мановением своей руки, а из-за своих чувств.
То, что я сказала им там, было жестко. Я это отлично понимала, осознавала, но всё равно сказала, наслаждаясь убойной реакцией. Мне нравились слезы на лице женщины, нравилось её выражение вины и безысходности. Нравилось перекошенное от гнева лицо императора.
Нравилось, но… в душе было пусто. Гнев сжег всё, словно он и был этим золотым огнём.
Я не простила их, конечно же нет! И сомневаюсь, что смогу когда-либо простить, куда проще просто не знать их. Но всё это… меня отказываются отпускать домой, как сделать это самостоятельно, я понятия не имею. Ни малейшего.