Утерянная принцесса
Шрифт:
— Стоп! — я резко вздернула обе руки вверх.
Вообще планировала одну, но они были немного в наручниках!
Сложно сказать, что я почувствовала при его словах. Больно не было, боль от упоминания родителей осталась где-то там, в глубоком детстве, возвращать её я не собиралась. Но и верить ему я не стала.
— Нашел дуру, — фыркнула спустя пару секунд, садясь нормально, — дебил, прежде чем кого-то разводить, надо справки наводить. Денег ты от меня не получишь, угрожать родителями тоже не получится. А знаешь почему? Я сирота, кретин.
— Знаешь, единственный кретин здесь — это
— Рожа блондинистая, — обиделась я в ответ.
— Дура, — не смолчал и Никита.
— Выпусти меня, — потребовала тут же.
— Хрен тебе.
— Я полицию вызову, — пригрозила ему серьезно.
— Ту самую, — тонкая усмешка на губах, которые мечтали поцеловать все представительницы прекрасного пола универа и как минимум половина города, — у которой ты в розыске?
Очень тонко, молодец. На самом деле я, понятное дело, не собиралась никого вызывать. Да и про розыск приукрасила сильно, скорее так просто, у них есть предупреждение на мой счет, не более. Но говорить всего этого Никите я, ясен красен, не собиралась ни за что на свете. К чёрту пусть идёт!
— Нет, другую, — невозмутимо заявила с бесстрастным выражением лица, следя за тем, как его авто выехал из моего двора и двинулся направо, ровно направо.
Никита только посмотрел на меня, как на ненормальную, но говорить ничего не стал, сосредоточившись на дороге. Меня это не устраивало.
— Ты так и не сказал, какого хрена тебе надо.
— Я сказал, ты не услышала, — просто ответил этот псих.
— Не надейся, что я поверю в бред про родителей, — усмехнулась, искривив губы.
Никита вновь посмотрел на меня нечитаемым взглядом, в котором точно было что- то отдаленно напоминающее грусть.
— Они живы, — произнёс он то, о чём я старалась и вовсе не думать.
А как можно думать подобное, когда ты растешь в абсолютном одиночестве, голодаешь, мерзнешь, плачешь постоянно, не можешь найти своё место? Когда сердце рвётся от осознания собственной бесполезности и никому ненужности? Как можно думать, что родители живы, когда тебе так плохо и их нет рядом?
Для меня они мертвы. Даже если физически эти создания живы и здоровы, для меня они всегда были и будут мертвы.
— Мне плевать, — мой собственный голос я узнала с трудом, таким он был холодным.
Непривычно холодным, приученный смеяться даже тогда, когда невыносимо больно.
— Как ты можешь так говорить? — светлые брови на красивом лице Никиты сползли к переносице.
— Спокойно, — я пожала плечами, — я не собираюсь ни встречаться с ними, ни говорить, ни что-либо ещё делать. Знать их не желаю. Выпусти меня.
Никита не послушал, только газа прибавил, устремляя автомобиль быстрее по дороге. Надеюсь, он хоть водит нормально и мы не убьемся где-нибудь.
— Ты странно говоришь, — заметил он пару минут спустя, когда мы только-только пересекли черту города и выбрались на трассу, где парень увеличил скорость.
— У тебя есть родители? — прямо спросила я.
Возможно, бестактно и некультурно, но я точно знала ответ на этот вопрос.
— Есть, — напряженно признался он.
— Поэтому не смей судить о моём поведении, — велела ему, — и вообще, я уже
— Нет, — спокойно ответил он.
Мне так жалко себя стало, до слёз. Это несправедливо, просто несправедливо! Я не хочу встречаться с ними! Не хочу ничего знать о тех, кто бросил меня в лесу! В лесу! Они оставили меня в лесу, маленькую двухлетнюю девочку, перепуганную и одинокую. Если бы тот водитель не ехал столь аккуратно и не успел затормозить перед выбежавшим на ночную дорогу ребенком, меня бы и вовсе не было. Да меня потом ни одна семья брать не хотела, потому что после долгих разговоров с психологами они дружно поставили мне пару-тройку таких диагнозов, исходя из которых меня и вовсе в дурку запихнуть должны были. Бурная фантазия и богатое воображение были самыми мягкими из всего там написанного.
Та двухлетняя малышка была уверена, что в лесу она оказалась из-за того, что плохие дяди скинули её в голубую дырку в полу. И всё говорила, что придёт папа с мечом и заберёт её. Здорово, правда? Особенно потешалась Алла Федоровна, та ещё мымра, любительница повысить собственную самооценку за счет понижения её у окружающих. Угадайте, кто был её «любимчиком». Да-да, именно та, кому постоянно доставалось длинной тонкой указкой по рукам.
Я невольно потерла пальцы левой руки, зло думая о том, что сумела ей отомстить. Я мстила ей всегда, каждый раз, как она срывалась на мне, но последний раз был просто бесподобен. Она забрала меня из основной группы на свои любимые ночевки в лесу. Придурошная Алка считала это извращение высшим способом духовного наказания, после которого все ломались.
Для меня это была третья ночевка. Алла не рассчитывала, что после двух раз на третий я смогу сломаться, ей просто нравилось издеваться над людьми. Вот так и вышло, что, выслушав долгую мозгодробительную тираду о своем неподобающем поведении, я осталась в лесу совершенно одна, привязанная к дереву. Отличные способы воспитания, правда?
Но Алла оказалась реальной дурой, не догадавшись проверить мои карманы. Час изнурительных попыток освободиться окончился тем, что я достала припрятанный после дежурства в столовой нож, перерезала веревку и сбежала. Сбежала совсем, покинула детский дом на целый год раньше. Не скажу, что это был простой год, зато Аллу Федоровну после этого посадили. Удивительным образом вскрылась добрая часть её косяков, остальные жильцы детдома заложили её без зазрения совести и вот итог.
— Ты молчишь, потому что что-то задумала? — вывел меня из воспоминаний задумчивый голос Никиты.
— М?
— Ты улыбаешься, — пояснил он, покосившись на меня, — причём так улыбаешься, что мне реально страшно за свою жизнь.
И я поняла, что действительно губы растянулись в злой мстительной улыбке. Мстить своим обидчикам я всегда умела с особой изобретательностью и жестокостью. Без этого было не выжить.
— Никита, я тебе ещё раз говорю: останови машину и выпусти меня. Этим моральным уродам, я про родителей, можешь сказать, что не нашел меня. Или что я умерла. Уверена, они не расстроятся.