Утерянные победы Красной Армии

Ивановский Артем Л.

И дальше:

С боем взяли мы Варшаву, Город весь прошли И последней улицы название прочли… На Берлин!

Итак, в конце июля 1944 года на берлинское направление вышли войска трех советских фронтов — 1-го Украинского, 1-го и 2-го Белорусских. Доблестные солдаты генерала Рокоссовского с боем взяли Варшаву. Перед ними находилось, как выразился Гудериан, «пространство, где недавно была группа армий «Центр»». Только к 10 августа немцы смогли подтянуть к Варшаве 4-й танковый корпус СС. За это время наши войска, которым директива Ставки ВГК от 4 июля 1944 года приказывала наступать безостановочно, вполне могли пройти 150–200 километров к западу. А танковый корпус СС, состоявший

всего из трех дивизий — «Мертвая голова», «Викинг» и 19-й армейской, — могли разметать во встречном бою. Но после взятия Варшавы все три фронта замерли на месте. И только два месяца спустя, в октябре, началось наше наступление. Разумеется, немцы даром времени не теряли и могли к нему основательно подготовиться. Уникальный шанс дойти до Берлина еще в 1944 году был утерян. Почему?

Штрахвиц и Бур-Комаровский

27 июля 1944 года Ставка направила командующим фронтами новые директивы. A.M. Василевский вспоминал: «Белорусские и 1-й Украинский фронты должны были идти на Восточную Пруссию и продолжать освобождать Польшу. При этом имелось в виду, что армии 3-го Белорусского фронта, взяв Каунас, выйдут к рубежу Райсейняй — Сувалки и там надежно закрепятся для подготовки вступления на территорию Восточной Пруссии с востока, а армии 2-го Белорусского, нанеся основной удар на Ломжу, Остроленку, левым крылом продолжат наступление по Великопольской низменности на Млаву, главными же силами прочно закрепятся, чтобы потом ударить по Восточной Пруссии с юга, через Мазурское поозерье. Армиям 1-го Белорусского фронта предписывалось, подойдя к Варшаве и форсировав Вислу, нанести удар в северо-западном направлении, парализовать вражескую оборону по Нареву и Висле и планировать наступление на Торн [Торунь]. и Лодзь» [199] . То есть в Ставке прекрасно осознавали все выгоды создавшегося положения и собирались их использовать в полной мере. Но…

199

Дело всей жизни. С. 475

Но как раз в это время в Варшаве вспыхнуло восстание под руководством генерала Бур-Комаровского. И если говорить откровенно, то этот польский генерал спутал все карты не только немцам. Для немцев восстание представляло большую опасность, так как произошло оно в непосредственной близости от линии фронта и разрушило тыловые коммуникации 9-й немецкой армии генерала Форманна. В Берлине очень опасались, как вспоминал Гудериан, «косвенного сотрудничества между восставшими поляками и подступавшими русскими».

Однако Бур-Комаровский даже косвенно сотрудничать с русскими не собирался. Г.К. Жуков с ясно видимым между строк раздражением писал в мемуарах: «Было установлено, что командование фронта [1-го Белорусского. — Авт.]., командование 1-й армии Войска Польского заранее не были предупреждены Бур-Комаровским о готовящемся восстании. С его стороны не было сделано никаких попыток увязать выступление варшавян с действиями 1-го Белорусского фронта. Командование советских войск узнало о восстании постфактум от местных жителей, перебравшихся через Вислу… По заданию Верховного к Бур-Комаровскому были посланы два парашютиста-офицера для связи и согласования действий, но Бур-Комаровский не пожелал их принять. Чтобы оказать помощь восставшим варшавянам, по заданию командования 1-го Белорусского фронта советские и польские войска переправились через Вислу и захватили в Варшаве набережную. Однако со стороны Бур-Комаровского вновь не было предпринято никаких попыток установить с нами взаимодействие» [200] .

200

Воспоминания и размышления. С. 583

До крушения Третьего рейха оставалось менее года. Вместе с тем менее двух лет оставалось до фултонской речи Уинстона Черчилля, которая стала фактическим началом Третьей мировой войны, более известной под названием «холодной». Но уже тогда, летом сорок четвертого, пока незримая, хотя совершенно явственно ощутимая в Москве, Лондоне и Вашингтоне, будущая линия противостояния НАТО и Варшавского договора прошла через столицу Польши и через всю Европу. Как известно, Черчилль вынашивал планы воссоздания

прежнего польского государства, о чем несколько месяцев спустя после подавления восстания прямо объявил на Ялтинской конференции. Да, в августе 1944 года немецкая армия еще не вышла из геополитической игры, но «холодная» война уже программировала намерения и действия будущих победителей и будущих противников.

Вот что писал по этому поводу Гейнц Гудериан, которого никак нельзя назвать неосведомленным человеком: «Не подлежит сомнению, что восставшие поляки декларировали верность польскому правительству в изгнании, которое находилось в Лондоне, откуда они и получали приказы. Восставшие представляли интересы консервативного и ориентированного на Запад крыла польского общества. Возможно, Советский Союз не хотел их усиления в случае успешного восстания и захвата столицы. Советы явно предпочитали, чтобы таких успехов добились их ставленники — из Люблинского лагеря. Но это дело союзников — самим разбираться между собой. Для нас имело значение только то, что русские остановили свое наступление на линии Вислы, и мы получили передышку» [201] .

201

Воспоминания солдата. С. 391–392

Еще раз прочтем внимательно последнее предложение… Можно привести массу примеров, когда вмешательство политики в дела военные не шло на пользу последним. Что в истории России, что в истории любой другой страны. Кому-то все это может показаться преувеличением либо натяжкой фактов. Одно остается бесспорным: летом 1944 года немцы не могли предотвратить выход Красной Армии к Одеру. В данном своем утверждении автор ссылается на нашего главного военного авторитета Маршала Советского Союза Г.К. Жукова. В его «Воспоминаниях и размышлениях» содержится исчерпывающе ясный фрагмент беседы со Сталиным 8 июля 1944 года. Вот он:

«Затем Верховный спросил меня:

— Могут ли наши войска начать освобождение Польши и безостановочно дойти до Вислы и на каком участке можно будет ввести в дело 1-ю польскую армию, которая уже приобрела все необходимые боевые качества?

— Наши войска не только могут дойти до Вислы, — ответил я, — но и должны захватить хорошие плацдармы на ней, чтобы обеспечить дальнейшие наступательные операции на берлинском направлении. Что касается 1-й польской армии, то ее надо нацелить на Варшаву.

А.И. Антонов целиком поддержал меня» [202] .

Вот так! Не только Жуков, но и начальник Генштаба генерал армии Антонов считал, что Красная Армия и до Вислы дойдет, и плацдармы захватит, чтобы с них идти прямо на Берлин. Все это не фантазии и не выдумки, поскольку мнение Жукова и Антонова было официально оформлено в уже упоминавшейся выше директиве Ставки ВГК от 27 июля 1944 года. Так и хочется сказать в адрес пана Бур-Комаровского: какую песню испортил, дурак! Вот и вышло, что считаных дней не хватило для нацеливания 1-й польской армии на Варшаву. Уместно также задать вопрос: насколько действия Бур-Комаровского по подготовке, прямо скажем, весьма скороспелого и плохо организованного восстания были связаны с быстрым продвижением Красной Армии к столице Польши? Но это совсем другая тема.

202

Воспоминания и размышления. С. 568

Существовала иная веская причина, повлиявшая на остановку нашего наступления по линии Вислы. На сей раз военного характера. Летом 1944 года в результате блестящего проведения Белорусской операции стала реальной возможность уничтожения группы армий «Север». 30 июля войска 43-й армии генерала А.П. Белобородова вышли к побережью Рижского залива в районе Тукумса. На следующий день части 51-й армии захватили Елгаву [Митаву]., которая являлась основным углом коммуникаций, связывавших Прибалтику с Восточной Пруссией. Группа армий «Север» утратила связь с Германией по сухому пути. Северо-восточнее района нашего прорыва оказались эсэсовские части оперативной группы «Нарва», 18-я и основные силы 16-й армии, западнее — оставшаяся часть 16-й армии, южнее — 3-я танковая и прочие армии группы «Центр». Между этими двумя немецкими группировками и находились теперь войска 1-го Прибалтийского фронта.