Утерянные талисманы и текила

Мари Аннетт

— Это если повезет, — отметил Джастин. — А в худшем случае?

— Ах. Тогда… член культа может оказаться демоническим магом.

— Даже не знаю, хочу ли я ответ, но… что за демонический маг?

Я недовольно вздохнула.

— Это человек, которого захватил демон. Это самый опасный тип мификов, но очень маловероятно, что этот член культа такой. Демонические маги ужасно редкие. Кай говорил мне, что количество демонических магов в мире можно посчитать на пальцах двух рук.

— Но

в Энрайте их было одиннадцать?

— Да, потому истребление в Энрайте известный случай среди мификов.

— Ясно. И если тут демонический маг, что нам делать?

Я сжала губы.

— Не попадаться ему.

— А если попадемся?

— Побежим изо всех сил, — и постараемся не погибнуть.

Джастин притих на миг.

— Ты говорила, что была вовлечена в те опасные ситуации. Ты тут, потому что Аарон привел тебя, или…

— Нет, — мой тон стал тверже. — Я его привела.

— Зачем?

— Я говорила. Чтобы спасти друга.

Пауза была долгой.

— Твой друг знает, как это опасно? Он хотел бы, чтобы ты рисковала жизнью за него?

Сейчас Эзра не хотел ничего от меня, но я старалась не думать об этом.

— Джастин… — я повернула голову и опустила щеку на руки. — Помнишь, как папа тряс меня после неудачного ужина, и ты ударил его, чтобы остановить?

Он резко и громко выдохнул.

— Да.

— Папа тебя побил.

— Да.

— И потом я плакала и кричала, что ненавижу тебя. Помнишь?

— Да, но я думал, что он сломает тебе шею. Я должен был…

— Знаю. Я о том, что ты все равно сделал это, хотя я злилась, что ты пострадал из-за меня, — я выдохнула. — Эзра уже злится на меня. Но я сделаю это.

— Ты так сильно переживаешь за того парня?

Я повернула голову в другую сторону, прячась от его взгляда, хоть он и не видел меня, и призналась во второй раз:

— Я люблю его.

Джастин замолчал от удивления.

— Он знает о твоих чувствах?

— Нет. Я не рассказала ему. Просто… это сложно…

— Знаю, Тори. Я понимаю.

Он понимал, да? У каждого человека должны быть хотя бы двое людей, которые любят его бескорыстно, но мы с Джастином получили маму, бросившую нас, и папу, чуть не убившего нас. От слова «любовь» мне было не по себе.

— Ты думаешь о них? — прошептала я. — Думаешь о том, что они сейчас делают?

Ему не нужно было спрашивать, о ком я.

— Если бы ты снова увидела папу, что бы ты сделала?

Я повернула голову, хмурясь в сторону его лица. Не такой ответ я ожидала.

— Я переехала подальше, чтобы его не видеть.

— И я, — Джастин кашлянул. — Я хотел тебе сказать… знаю, не вовремя, но мы не говорили до этого…

— Выкладывай уже.

— Папа

в хосписе. Печень не справляется. Они думают, ему осталось от двух до четырех месяцев.

Я смотрела во тьму со странным чувством в груди. Я не могла понять, что это было. Не счастье, не горе, не сожаление. Какая-то странная пустота.

Наверное, потому что я не переживала, хотя должна была, пожалуй.

— Ты хочешь увидеть его? — тихо спросил Джастин.

— Нет. А ты?

— Нет. Я знаю это, потому что тетя Лейла звонила мне.

— Просила денег, раз смогла дозвониться?

Он вздохнул.

— Да.

— И ты их дал?

— Нет.

— Хорошо. Она вытянула из меня достаточно, пока я жила с ней, — я теребила закрученный провод наушника. — Джастин… как думаешь, почему мама не вернулась?

Он молчал, я прищурилась в сторону его невидимого лица. Он все еще молчал, и я вытянула руку. Моя ладонь нашла его плечо.

— Джастин?

Он резко выдохнул.

— Нужно быть тихими на случай, если хозяин дома вернется…

— Джастин.

Его плечо дернулось. Он снова выдохнул, в этот раз еще громче.

— Мама… возвращалась. Перед Рождеством. Ты уже уехала из города на праздники.

Фанера прогнулась подо мной. Или это мир содрогнулся?

— Почему… — голос дрогнул, и я сглотнула. — Почему ты не сказал?

Его плечо подвинулось, и он поймал мою ладонь. Он крепко сжал мои пальцы, и мир снова пошатнулся. Я уже не хотела слышать то, что он собирался рассказать.

— Мама вернулась не за нами. Она хотела только убедиться, что мы в порядке, и что она могла отпустить нас.

Теперь я будто падала.

— Не понимаю.

— Она не хотела переживать за нас или ощущать вину. Она хотела… жить новой жизнью.

— Новой жизнью?

Он сжал мою ладонь.

— Она живет дальше, Тори. Вышла замуж… у нее новая семья, — его голос дрожал. — Она оставила тебе открытку. Она у меня, если хочешь. Я не знал, захочешь ли ты…

— Но она не хочет меня видеть?

— Она спрашивала… но ты не хочешь ее видеть, Тори. Прошу, поверь мне. Видеть ее… было хуже, чем ночь, когда она ушла, — его голос дрожал, хриплый шепот был полон боли. — Она едва могла смотреть на меня, рассказывала в слезах, как рада меня видеть, а сама двигалась к двери…

Он выругался. Его ладонь сдавила мою, но я не жаловалась на боль.

— Тебе это не нужно, — хрипло сказал он. — Нам не нужно так страдать.

Я зажмурилась, подавляя жжение слез. Новости о близкой смерти отца вызвали неприятную пустоту, но отказ матери был агонией. Насколько тяжелее Джастину было видеть ее и столкнуться в этим отказом лично?