Утес - 5000
Шрифт:
– У них сейчас пересменка. Минут через десять появится.
Оглянувшись, Мэддисон обнаружил хозяйку хриплого голоса, возникшего в пустом месте с пояснением. Она курила, прислонившись к стене как раз за дверью чёрного хода.
Илья ощутил в себе порыв вернуться обратно в клуб и попробовать незаметно выйти через главный вход, но вспомнил бухого типа с шампанским. Благодаря богатому гастрольному опыту он знал, что подобные поклонники отличаются удивительной настырностью и караулят до последнего с одной лишь целью - сперва побрататься, а затем начать предъявлять за несмешные шутки, скучные стримы, желание срубить бабла на фанатах, плавно переходя
Поскольку в дальние гастроли Мэддисон травмат не брал, возвращаться в клуб не следовало. Пришлось вдохнуть помоешный воздух и подойти к хриплой тётке.
– А вы можете открыть?
– поинтересовался Илья.
В ответ тётка так презрительно фыркнула, что Мэддисон на секунду даже усомнился, что она здесь работает. Однако, кто ещё, кроме работников клуба, мог курить среди наплёванных окурков в закрытом периметре двора, ему угадывать не захотелось.
На вид курящая была женщиной под сорок с ещё не стёртыми в прошлое остатками былой красоты. Видимо, эти остатки служили для неё каким-то веским доводом к личной гордости и оправданием удушливого самомнения, делавшего менее постылой зябкую жизнь без супружеского утешения.
План летел к чертям. Мэддисон засёк время на телефоне и приготовился ждать при свидетеле, сожалея о том, что оставил тлеть в гримёрке последнюю сигарету. Словно угадав помыслы собрата-курильщика, тётка протянула ему розовую пачку Vouge. Илья без раздумий взял тонкую бабью сигаретку, проигнорировав торжествующий взгляд благодетельницы, как будто постановлявшей, что здесь и сейчас произошла наконец важная победа феминизма над последними остатками мужского естества.
– Я слушала ваше выступление, - будто бы отвечая на его вопрос, заявила тётка.
– Весьма спорно.
Мэддисон безразлично пожал плечами, привычно уклоняясь от беседы.
– Послушайте, во-первых, эпоха постмодернизма уже закончилась, - продолжила она, решив окончательно утвердить своё превосходство в этой случайной встрече.
– Во-вторых, постмодернизм не имеет ровным счётом никакого отношения к вашему унылому стэндапу. Один придурок где-то что-то ляпнул, и все остальные, весело бренча, побежали оправдывать свою изобретательскую импотенцию. Эко в гробу крутится, - тётка настойчиво попыталась встретиться с Мэддисоном взглядом, а затем акцентировано добавила: - Увы.
Это "увы" было произнесено с таким интеллигентским пафосом и сожалением, как если бы речь шла о её близком коллеге и равном соратнике, а не о прошловековом писателе-итальянце, имеющем примерно такое же отношение к актуальному русскому постмодернизму как скрипки Страдивари к сайту Яндекс.Музыка.
– Космополитен не лучший источник для снобизма, - бессознательно огрызнулся Мэддисон, прежде чем спохватиться.
– Снобизм?
– тётка дико изогнула бровь в манерной попытке изобразить чудовищное удивление. Теперь не осталось никаких сомнений - она была безбожно пьяна.
– Я понимаю, для вас редкость встретить университетского преподавателя, занимающегося современной культурой вне среды его обитания, - тётка обвела тлеющей сигаретой неопределённое вонючее пространство вокруг себя.
– Но вы наткнулись как раз на человека, который читает студентам годовой курс по постмодернизму и его преемнику.
Возможно, где-то в своём пьяном одиноком воображении она представила себе, как этот человек из Москвы сразу согласится с ней и, признав за личность, пригласит поужинать в модное
Вместо этого Мэддисон зло посмотрел прямо ей в глаза и с грубым напором спросил:
– Чем докажешь?
– Вы не прокурор, чтобы я вам что-то доказывала. Я не обязана, - тут же невольно попятилась тётка в своих аргументах, а затем вновь фыркнула в пустое место справа от себя, как будто там стоял кто-то, с кем она делила своё пренебрежение.
– Надо будет в понедельник на семинаре рассказать о вас, как о ярком примере использования псевдонаучных мифов.
– Середина лета на дворе, тётя, какой семинар?
– сделал следующий вброс Мэддисон, второй раз заставив её неуклюже подыскивать оправдания.
– Можно преподавать не только в России, - наконец нашлась она, но судя по дешёвым джинсам и блузке с блестящими буквами Guci, преподавала она где-то посреди китайского рынка.
– И вообще, вам здесь не положено! Я иду за Матвеем.
Тётка раздражённо бросила на землю сигарету, растёрла ногой и потянулась к дверной ручке.
Мэддисон с надеждой взглянул на необитаемую будку вахтёра и вздрогнул. Над ней висела летающая тарелка.
В отличие от современных киношных НЛО, представлявших из себя прогрессивный транспорт с гуманоидными пришельцами, эта летающая тарелка хоть и выглядела в точности как с постеров шестидесятых, была всего метра два в диаметре. Чем-то она напоминала модные последнее время дроны-квадрокоптеры. Но отсутствие винтов и натужного балансирования сразу давали понять, что этот объект не принадлежит к земным технологиям.
Окинув быстрым взглядом двор в поисках пути к бегству, Мэддисон раздражённо выругался на тётку, задержавшую его здесь:
– Тварь!
В следующий миг сознание стэндапера померкло, а течение жизни перед глазами прекратилось в темноту.
*
– Им это с рук не сойдёт! Это уголовное преступление - насильственное лишение свободы. Они не только в тюрьму сядут, я им устрою сладкую жизнь - министр будет лично извиняться...
В какой-то миг, выплывая из небытия, Мэддисон жутко обрадовался хриплому голосу, принадлежащему недавно знакомой женщине, ведь это означало, что он не у пришельцев, а всё там же, где помнил себя последний раз. Однако, проморгавшись, он обнаружил, что его голова лежит на металлическом полу, а перед глазами стоит бутылка дешёвого шампанского. Илья заворочался, пытаясь отвернуться, но чьи-то сильные руки взяли его за ворот тёмно-зеленой Nietzsche Adult и бережно привели в вертикальное положение. Взгляд Мэддисона сфокусировался, и последняя надежда на то, что всё обошлось исчезла - вокруг были знакомые по предыдущим похищениям холодные серые стенки "накопителя" - металлического глухого короба без всяких дверок и технологических отверстий, в который его помещали каждый раз перед экзекуцией.
– Странно. В первый раз попадаю сюда не один, - пробормотал он.
– Вы уже были здесь? Это ФСБ? Или Нацгвардия? Меня будут искать! У меня тоже есть связи! Это всё из-за тебя, постмодернист хренов. Теперь в понарошку?!
– под напором опасных обстоятельств тётка односторонне перешла на "ты".
– Я же ничего не знаю! Ни-че-го!
– Привет, Илюха. Меня Кузьма зовут, - вмешался вдруг ещё один присутствующий.
С близкой стороны Кузьма оказался примерно похож на того типа, что хотел добраться до Мэддисона после выступления. Как дополнительный признак той несостоявшейся встречи это косвенно подтверждала и бутылка шампанского. Однако сейчас в нём больше не таилось и следа той озорной лихости, что угрожала Илье сразу после стэндапа.