Утомленная фея — 3
Шрифт:
— Посмотрим! Ты знаешь, что этот самый полк сюда перебросили прямо из Казахстана? Там, по нежеланию обострять национальный вопрос, миндальничали с чисткой. И что? До сих пор расхлебывать приходится. Только хуже сделали. Если уж резать, так сразу, а не отхватывать по кусочку из «гуманных» соображений. Не так больно будет.
Аудиенция состоялась уже вечером этого дня. Полковник Ерохин выслушал их очень внимательно. Задал несколько непростых вопросов. — Вы думаете, что я спорить буду? Зря! Этого «гуманизма» еще в Чечне досыта наелся. Всех этих «правозащитников». Вы, капитан, в таких ситуациях не бывали и питаете розовые иллюзии. Вот, твой лейтенант, хоть и зеленая еще совсем, а ситуацию понимает правильно. Надо решить проблему так, чтобы в будущем не пришлось мучиться с подчисткой хвостов. Кардинально!
— По смыслу акции у меня возражений нет, — сообщил Геннадий. — Только вот методы. Не перегнем ли мы палку? Коран, насколько мне известно, прямо запрещает убийство
— Коран — религия прагматичная, — возразила Сима. — Это не удивительно, Пророк-то сам из бывших торговцев. Зачем убивать детей и женщин, когда их можно распрекрасно продать? Мы не мусульмане и от нас все равно ждут страшных злодейств. Одним больше, одним меньше….
— Согласен, — заявил полковник. — Было бы желание, а повод для бунта всегда найдется. Надо, чтобы тех, у кого это желание может возникнуть, просто не осталось. Кстати, почему в твоих списках не все местные попы?
— Я включила только ваххабитов, остальные вполне вменяемые. С ними можно вести дела.
— Добро, я принимаю этот план. Через неделю должно состоятся совещание комендантов городов и районов. Следует предупредить их о возможных осложнениях, не раскрывая некоторых деталей. Утечка информации нам не нужна. А мы пока должны проработать все в деталях. И нечего вам сидеть в том доме, сюда перебирайтесь, в расположение. Я, конечно, понимаю, что там уютнее: сад, прохлада, фрукты. Но дело — есть дело, тут не до комфорта. Не волнуйтесь, охрану я там оставлю. Ничего с вашим стариком не случится.
Житие в полу развалившихся, доведенных до ручки казармах, в самом деле, было еще то. Особенно донимала жара. Сима, на правах женщины, выгородила себе угол занавеской, а Геннадию и этого не досталось. Впрочем, в казарме-то приходилось находиться не так уж и много времени. С раннего утра и до позднего вечера они торчали в штабе полка, прорабатывая детали операции. Начштаба сначала скептически отнесся к участию Симы в этих бдениях, но потом переменил свое мнение, начав посматривать в ее сторону с уважением. Даже приватно поинтересовался у Геннадия, не имеет ли его подчиненная специального военного образования. А когда тот заявил, что они имеют дело с талантливым самородком, позволил себе усомниться. — Талант — талантом, — заявил этот служака, — а такого рода планирование — вещь специфическая. Некоторые вещи надо просто знать. Она знает. Спрашивается, откуда, если не имеет соответствующей подготовки и опыта? — Не знаю, — честно ответил Геннадий. — Эта девочка, вообще, вещь в себе. Объем ее знаний трудно оценить, многие удивляются. В досье все чисто: школа, университет, наши курсы. Ничего особенного. Память у нее, правда, феноменальная и голова работает. Утверждает, что самообразованием много занималась. Может, и по этой части нужные труды штудировала.
Когда наступило время "Ч" в городе и окрестностях был объявлен комендантский час, точнее, день. Жителей предупредили накануне, чтобы сидели по домам. Специальные патрули жестко пресекали всякое передвижение. Начавшаяся охота на «элиту» живо напомнила Геннадию те дни, когда нечто подобное имело место быть в Татарии. С оттенком дежавю. Только там он ездил по адресам в составе боевой группы, а тут больше занимался координацией. Впрочем, пару раз выдалось съездить и самому. Личный состав зашивался, вот и пришлось. Запланированный «объект» проживал в Маргилане. Один из тех, кто после перестройки сумел наложить лапу на бывшую общенародную собственность. В данном случае, на местную шелкомотальную фабрику и мастерские по производству шелковых тканей. Дом, а точнее мини-дворец в арабском стиле, находился на окраине. Входившая в состав группы БМД, с ходу вынесла ворота и влетела во двор. Следом ринулись десантники. Охрана, человек пять, от неожиданности открыла огонь не сразу. А когда открыла, то долго не продержалась. Десантники рассыпались по дому и начали тычками и пинками, за отсутствием прикладов, выгонять во двор его обитателей. Таковых набралось человек тридцать: хозяин, жены, дети, родня, обслуга. Охрана не в счет, они уже покойники. Геннадий сверился со списком. — Так, там всего пятнадцать человек. Фотография хозяина имеется в деле, вон он стоит. А остальных придется сортировать. — Где ваши документы? — Дело несколько затянулось. Не у всех на руках оказались бумаги, их пришлось разыскивать по дому, а пятеро заявили, что их документы остались дома. Названных ими имен в списке не было. — Итог, тринадцать в наличии, двоих нет. — Не нервничай, капитан, сейчас мы их расколем, — вмешался сержант. — Ты, — обратился он к брату хозяина, — как зовут этих людей? — Он указал на беспаспортную группу, стоящую отдельно. — Тот стоял молча, злобно поглядывая на десантника. — Не знаешь? Ладно, спросим у других. — Короткая очередь отбросила упрямца к ограде. — Теперь ты, — выбрал сержант следующую жертву, — тоже не знаешь? — Этот запираться не стал, а упал на колени и начал быстро называть имена и фамилии. К группе смертников присоединилось еще трое. Двое
— Понятно, не сподобилась еще. Оно и к лучшему. Эту… тоже за ворота!
Сержант неодобрительно покачал головой. — Откуда известно, что родня примет ее с распростертыми объятиями? Порядки тут строгие. Как бы мы потом эту дамочку с поясом шахидки не увидели.
— Здесь я командую! Сказано — за ворота! Перед начальством сам отвечу. Остальных к стенке.
Автоматы выбили похоронную дробь. Десантники принялись упаковывать трупы в мешки и грузить их в грузовик. — Охрану оставлять будем? — деловито поинтересовался сержант. Тут барахла на миллионы. Разграбят ведь.
— Пусть грабят, так и задумано. Меньше потом выступать будут, коль у самих рыльце в пушку. Если везде будем охрану выставлять, то просто людей не хватит. Поехали, у нас еще две точки.
Уложились в два дня. Далее выжидали, ожидая реакции. — Вот видишь, а ты боялся, — заявила Сима через неделю, перебирая донесения с мест. — Две трети потенциальных клиентов поняли наш намек правильно. Взяли семьи и рванули к афганской границе, там целое столпотворение получилось. Я, признаться, на нечто подобное и надеялась. Позднее, перекроем границу понадежнее, как было во времена Союза, и все дела. Пусть о них у братьев-мусульман голова болит. Старое правило: лучше расстрелять одного для острастки, чем угрожать всем. Это только зря раздражает людей. А еще хуже — пугать, но не действовать. Как это делал Горбачев, например. Порождает ощущение безнаказанности.
— Все-то ты предвидела, — раздраженный ее неумеренным оптимизмом заметил Геннадий. Ты почитай, почитай донесения-то. Видишь, что Коканде, Намангане и Андижане твориться? Погромы, резня, на улицах толпы. Нашим гарнизонам пришлось покинуть города и окопаться в окрестностях, там же укрылись и русские беженцы.
— Подумаешь! Пусть побесятся. Зато в кишлаках более-менее спокойно. Уборка урожая идет, не до восстаний. Дороги мы контролируем. И элеваторы, благо, что защищать их удобно. Запасов продовольствия в городах нет, долго бузить не получится. Узбеки — народ отходчивый — земледельцы. Запал пройдет, начнут чесать репу, что, мол, наворотили. А всех организаторов и наиболее деятельных участников — с чувством, толком и расстановкой возьмем на карандаш. Потом, ясное дело, прихлопнем.
— Часть в горы уйти успеет, намучимся их оттуда выковыривать, — возразил Геннадий.
— И что с того? Тут главное — хорошо защитить себя, особенно маршруты транспортировки грузов. Тогда, волей-неволей, им придется грабить своих. Эти «свои» нам их потом и сдадут, со всеми потрохами.
Следующая неделя оказалась самой напряженной. Сима торчала в штабе на координации, а Геннадий мотался по долине, затыкая самые крупные дыры. Ситуация была довольно напряженной. Толпы городских мародеров пытались грабить окрестные кишлаки, специальные заставы рассеивали их пулеметным огнем. За элеваторы разгорелись целые сражения, были потери, но удержать их удалось. Выждав время, командование предложило инсургентам сложить оружие и разойтись по домам. Обещало наладить поставки продовольствия в города и восстановить нормальную жизнь. Большая часть «бунтарей» исчезла с улиц. А разбираться с «непримиримыми» десантники умели. Часть уничтожили, оставшиеся рассеялись. Гарнизоны и комендатуры вернулись в города и начали чистку, даже более объемную, чем в Фергане. Списки, с учетом прошедших событий, оказались длиннее.
Геннадий вернулся в полк уставший, злой, весь в пыли, в форме пропитанной потом. Сима его появлению явно обрадовалась. — Как, ты? Устал?
— Устал, это еще слабо сказано. Ситуация, вроде, постепенно стабилизируется. Основная зачистка подходит к концу, некоторым, правда, удалось скрыться. Но их не так много. Народ смотрит на нас без особого обожания, но, в общем-то, довольно спокойно. Ожидал худшего. Это здесь, в долине. А как обстоят дела в республике, в целом?
Сима неопределенно пожала плечами. — По разному. У нас тут побывали представители некоторых «оккупационных» частей. По обмену, так сказать, передовым опытом. Там, где командиры были порешительней — особых проблем нет. В конце концов — Ферганский регион был самый сложный. Вот только в Ташкенте возникли довольно неприятные осложнения. Тамошний комендант, видимо страдающий пережитками интернационализма в сознании, решил поиграть в дружбу народов и народную демократию. Нашел где, умник. В столице! В самом рассаднике махровой субпассионарной элиты. Доигрался, разумеется. Пока догадались сменить, каша заварилась. Теперь другие расхлебывают, город порядком пострадал. У нас, кстати, обошлось еще без лишней крови и серьезных разрушений. Впрочем, может оно и к лучшему. Чем круче заваруха, тем более глубокую чистку можно провести, под шумок. Вот, такие дела.