Утомленное солнце
Шрифт:
– Знаю. Похоронка была. Пал смертью храбрых…
Артем перевел дух. Как хорошо, что он избавлен от необходимости сообщать страшную для нее новость.
– Слышишь, он пал смертью храбрых… Он не какой-то уголовник, как ты думал…
– Я знаю, он был хорошим парнем, – кивнул Артем. – И погиб он у меня на глазах… Под Сталинградом мы в одном окопе оказались. Он на танк с гранатой. Танк уничтожил, а сам… Он перед смертью просил, чтобы я тебя нашел…
Римма сейчас была в таком состоянии, что не понимала,
– Так ты выполнил свое обещание? – скупо улыбнулась она.
– Ну, обещание… Да я и сам хотел тебя найти…
– Правда? – с надеждой спросила она.
– Правда…
Если честно, Артем не так уж часто думал о ней. И не искал по дорогам войны… Но ведь он рад их встрече. Искренне рад. И даже корит себя за то, что не искал ее…
– А нашел случайно. Или нет?
– И да и нет… Помнишь, как наш полк в сорок первом в Тушино прибыл. Ты же не могла знать, что я прилечу. А знала…
– Знала… В сорок первом году… Как будто сто лет прошло… Я с сорок третьего на фронте. Чуть больше двух лет. А кажется, целая вечность… А чего мы здесь стоим? – спохватилась Римма. – Девчонки все ушли… Пошли!
Она взяла его за руку, повела к жилым палаткам.
– Когда сюда прибыли? – спросил Артем.
– Вчера ночью сели. Еще толком обосноваться не успели…
– Так я и понял…
Палатки – это хорошо. Но в прифронтовой зоне предпочтительней жить в землянках, чтобы бревна, как минимум, в три наката. Задали бы немцы жару девчонкам, если бы Артем с Алексеем шею бы им не сломали…
– Мы на Кавказе воевали, на Кубани – под Новороссийском, на Керчь летали, под Севастополем были… – на ходу рассказывала Римма. – В сорок четвертом Белоруссия была…
– На каком фронте?
– Второй Белорусский, четвертая воздушная армия…
– Так мы ж соседями были… Жаль, не встретились…
– Жаль, – вроде с грустью, но в то же время радостно согласилась Римма. И продолжала: – Так вот до Германии дошли. Теперь вот шестнадцатую армию пополнили… Ты же из шестнадцатой?
– Из шестнадцатой…
– Твой полк где-то рядом?
– М-м… Да, мой полк тут недалеко стоит…
Если точнее, то один из его полков. Но какая разница Римме, чем он командует, полком или дивизией. Она ж не Влада…
Два года на войне. Все-таки Римма смогла осуществить свою мечту стать летчицей. И стала. И выжила на самой страшной и жестокой войне… Жаль, что война еще не закончилась… Неужели Ставка Верховного Главнокомандования уже сейчас не может отозвать с фронта женские части? Ведь и без них можно уже обойтись…
– Ты меня не слушаешь! – ворвался в уши голос Риммы.
– Извини, задумался…
– О чем?
– Да такое чувство, будто в другое измерение попал… Война и как будто не война…
– Пусть другие в тылу прозябают! – гордо вскинула голову Римма. – Между прочим, у меня четыреста восемьдесят четыре боевых вылета!
И спохватилась. От гордости не осталось и следа. В глазах отблеск тихого женского счастья:
– А ты правда думаешь, что я тебя в тылу должна была ждать? Ждать… Ты хотел бы, чтобы я тебя ждала?.. Нет, ты правда этого бы хотел?
Артем и сам толком не знал, чего бы он хотел и чего хочет от жизни. Сначала войну закончить, а там видно будет… Но и разочаровывать Римму он не мог.
– Хотел бы, – кивнул он. – И хочу!
В конце концов, у него нет человека роднее и ближе чем она. За исключением близких родственников… К тому же он обещал Захару, что найдет Римму и заменит ей брата.
Они дошли до палатки.
– Ну, все! Я пойду, – сказал Артем.
– Куда ты пойдешь? – Римма не хотела его отпускать.
– Лешку подвезти должны. Алексея Лодыгина… Ты его знаешь. Он у меня замом был, ну когда я эскадрильей командовал, ну в Тушино…
– Алексей… Думаешь, я кого-то, кроме тебя, замечала? – Она влюбленно смотрела на него.
Артем чувствовал себя неловко.
– Никуда ты не пойдешь… У тебя вот кровь на лбу засохла. Царапинка…
– А, это стеклом от манометра царапнуло. Представляешь, снаряд кабину насквозь прошил, а меня даже не коснулся… Чудом, считай, уцелел…
– Чудо, что ты вообще уцелел. Я же знаю, как летчики гибнут… Но я-то знала, что ты будешь жить. Вот с тобой ничего и не случилось…
– За крестик спасибо, – улыбнулся Артем. – Он у меня и сейчас здесь, на груди…
– Это моего отца крестик. Он точно такой же, как у моей матери… Отец верующим был, а крестик не носил. Чекистов боялся. И мать крестик спрятала. А их все равно расстреляли… – Римма запнулась. И соскользнула с запретной темы. – В общем, не сбереглась мама… А я сбереглась. Потому что крестик ее при мне. И ты вот живой… Война еще не закончилась, но я знаю, что с нами ничего не случится… Если мы вместе будем…
– А мы будем вместе, – улыбнулся он. – Куда мы друг от друга денемся?
Римма все-таки затащила его в свою палатку. Внутри никого. Такое ощущение, как будто ее соседки нарочно освободили жилплощадь. Интересно, что им Римма про Артема рассказывала?
Она посадила его на сколоченную из досок кушетку. Достала из чемодана бинты, вату, йод. Обработала рану.
– Щиплет?
– Мелочь, – улыбнулся он. – Это ведь не то что ногу оторвало…
– Я бы тебя и без ноги любила… – сразу же, без раздумий сказала она.