Утонуть в крови
Шрифт:
Гремислава по своей привычке нервно кусала губу, внимая Звениславе с жадным любопытством. Она уже слышала о бесчинствах татар в захваченных русских городах и селах, эти слухи докатывались до Вщижа издалека вместе с беженцами из рязанских и суздальских земель. Но Гремислава не могла и представить, что встретится в Козельске с рязанской княжной, пережившей страшные унижения в неволе у татар и сумевшей вырваться на волю.
– Радослава делилась с тобой и с Василием тем, что она видела в плену у нехристей? – Гремислава схватила Звениславу за руку. – Про мунгалов она вам что-нибудь
– Нет, ничего не рассказывала, ни полслова! – Звенислава отрицательно помотала головой. – Вот матушке нашей Радослава поведала многое, оставаясь с ней наедине. Матушка запретила нам с Василием расспрашивать Радославу про плен и про татар. Она сказала, что нам лучше ничего не знать об этом.
– А ты ведаешь, что мунгалы, по слухам, сюда идут! – Гремислава сделала большие глаза, и в голосе ее послышался страх. Ее пальцы сильнее стиснули руку Звениславы. – Говорят, нехристей многие тыщи! Я когда из Вщижа уезжала, там все к осаде готовились. В Козельск приехала, здесь то же самое началось.
– Не робей, подруга. – Звенислава ободряюще улыбнулась Гремиславе. – Козельск еще ни один враг приступом не брал. Гляди, на какой круче наш град стоит!
– Вщиж тоже возведен на круче над рекой Десной и его прежде враги ни разу не брали, – вздохнула Гремислава, – однако на сердце у меня как-то тревожно.
– Стало быть, Вщиж стоит на берегу Десны, – проговорила Звенислава, желая отвлечь подругу от печальных мыслей. – А вот скажи мне, почему ваша река так называется?
Две княжны, держась за руки, неторопливо двинулись дальше по стене.
– Река Десна названа так, поскольку она впадает в Днепр с левой стороны, ведь десницей наши далекие предки называли левую руку, – сказала Гремислава. – Напротив Десны в Днепр впадает другая река – Шуйца. Так наши пращуры называли правую руку.
Боярин Никифор Юшман удивился раннему визиту протодиакона Фалалея, который являлся духовником княжича Василия. Просьба, с какой протодиакон Фалалей обратился к боярину Никифору, смутила того и озадачила.
– К тебе обращаюсь, боярин, ибо знаю, сколь власти у тебя и с каким глубоким уважением относится к тебе княжич Василий, – молвил Фалалей, отказавшись сесть на стул, предложенный ему Никифором Юшманом. – Досадно и горестно мне взирать на то, как греховодник Гудимир толкает нашего княжича в яму греха и разврата! Ведь это происками Гудимира наша матушка-княгиня свела Василия с развратной челядинкой Купавой. Вот уже три дня, как уехала из Козельска Феодосия Игоревна, и за это время Василий ни разу не занимался ни греческим языком, ни латынью. А ведь я пообещал Феодосии Игоревне передать Василию все знания, полученные мною в Киево-Печерском монастыре. Ныне у Василия на уме лобзания и объятия с Купавой. Мне ведомо, что Василий все ночи проводит с этой греховодницей! У них и днем доходит до греха, ибо в отсутствие Феодосии Игоревны Василий чувствует себя полным хозяином в тереме.
– Так и должно быть, отче, – сказал Никифор Юшман. – Василий же князь как-никак! Мне вот говорят, что Василий каждый день упражняется с Гудимиром во владении
– Пойми, боярин, – настаивал священник, – заниматься науками – это как плыть в лодке по реке. Ежели не будешь работать веслами, то вперед не продвинешься, но поплывешь по течению, как бревно. Знания нужно постигать каждый день. Растолкуй же это Василию, боярин.
– Хорошо, я поговорю с Василием об этом, – промолвил Никифор Юшман. – Сегодня же поговорю. Токмо не обессудь, отче, коль не прислушается ко мне Василий, силком я его в твою келью не потащу.
– Помимо беседы с Василием, боярин, ты сделай доброе дело – избавь княжича от похотливой Купавы. – Долговязый протодиакон чуть сощурил свои темные холодные глаза с выражением хитрого коварства на бородатом лице. – Подговори княжеского огнищанина, пусть он ушлет Купаву в загородное княжеское сельцо да задаст ей там работы побольше. Пусть Купава спину гнет от зари до зари, тогда из нее вся похоть выветрится.
– Ладно, святой отец, – усмехнулся Никифор Юшман, – постараюсь избавить Василия от Купавы с помощью огнищанина. Но опять же за успех не ручаюсь. Ведь Купава сама с норовом, она может удрать с загородного подворья, что для нее десяток верст! Она же крепка телом и ногами!
– Значит, пусть огнищанин Купаву под замок посадит! – сердито проговорил священник, сжав кулак. – Эдаких блудливых девиц сам Сатана в свои невидимые сети ловит, а через ихние прелести в эти же сатанинские сети попадают глупые отроки вроде нашего княжича!
Хоромы Никифора Юшмана стояли всего в сотне шагов от княжеского терема. Расставшись с протодиаконом Фалалеем, Никифор Юшман облачился в длинную шубу из яркого атласа, нацепил на голову шапку из черно-бурой лисы и отправился на княжеское подворье.
Детинец Козельска был плотно застроен боярскими двухъярусными домами, поэтому улочки здесь были кривые и тесные. На самом высоком месте детинца возвышался белокаменный однокупольный Успенский храм, самый большой в городе. Эту церковь начал возводить еще дед княжича Василия, а закончил ее строительство его отец перед самым походом на татар пятнадцать лет тому назад. Храбрый Всеволод Мстиславич сложил голову в битве на Калке, и прах его, благодаря стараниям Никифора Юшмана, был доставлен в Козельск и захоронен под полом в одном из приделов Успенского храма.
Несмотря на ранний час, городские улицы были полны людей, снующих туда-сюда по своим делам. В основном это были боярские слуги, спешащие куда-то с поручениями.
Подходя к распахнутым настежь воротам княжеского подворья, Никифор Юшман еще издали услышал звон и лязг сталкивающихся мечей. Вступив на широкий теремной двор, Никифор Юшман увидел своего сына Радима, который умело бился на мечах с княжичем Василием. Оба юноши были крепки и напористы, и тот и другой двигались стремительно, то отражая выпады, то переходя в атаку. Длинные светло-русые волосы княжича растрепались, на его щеках полыхал яркий румянец. Темные волосы Радима тоже пребывали в беспорядке от резких телодвижений, а его голубые глаза сверкали воинственным азартом.