Утонуть в крови
Шрифт:
Вскоре большой участок восточной стены был объят огнем, потушить который рязанцам не удавалось ни водой, ни снегом.
Ратники оттаскивали раненых и обожженных подальше от пожарища. Все вокруг пребывали в смятении и страхе от невиданного доселе зрелища. Женщины плакали навзрыд, глядя на бушующую стену огня. Мужчины либо подавленно молчали, перевязывая друг другу раны, либо матерно ругались себе под нос от бессильной ярости.
Юрий Игоревич спешно собрал воевод на совет в доме боярина Любомира Захарича, стоявшего неподалеку
За столом в просторной горнице при свете масляных светильников собрались кроме хозяина дома и Юрия Игоревича бояре Твердислав, Яволод и Громыхай Иванович. Был здесь и княжеский гридничий Супрун Савелич. Пришли сюда и предводители пеших сотен, среди которых были купец Данила Олексич и мытник Сдила Нилыч. Пришел на это собрание и черниговский боярин Святовит Судиславич, оказавшийся в Рязани вместе с заложниками из Киева и Чернигова, отправленными сюда по воле Ярослава Всеволодовича.
– Как догорят стены и башни, надо непременно идти на вылазку, – сказал Юрий Игоревич. – Эти дьявольские камнеметы нужно уничтожить! Без них мунгалы нас не одолеют, а с ними нехристи могут всю Рязань огнем выжечь. Молвите, други, кто что думает.
Юрий Игоревич опустился на стул, окинув долгим взглядом всех собравшихся.
– Нельзя нам за стены выходить, княже, – первым высказался боярин Громыхай Иванович. – У нас половина ратников изранена. Коль последних крепких воинов положим в чистом поле, тогда и вовсе ни с чем останемся: без стен и без войска.
– Верно молвишь, друг Громыхай, – вставил тысяцкий Яволод. – Безрассудство это с нашим малым воинством в чистое поле выходить супротив такого множества врагов. Окружат нас татары и перебьют.
– Польза от уничтожения вражеских камнеметов, конечно, была бы велика, – заметил боярин Твердислав, – но и мунгалы, думаю, понимают ценность своих машин, а посему вряд ли нам удастся к ним пробиться. Даже ежели пробьемся, то обратно в город немногие из рязанцев вернуться смогут.
– О чем вы толкуете, бояре! – вскочил со своего места трусоватый Сдила Нилыч. – Надо думать о том, как татар в город не допустить, а у вас что на уме! Стену нужно новую возводить пока не поздно.
– Эту новую стену мунгалы опять сожгут своим дьявольским огнем, и что тогда? – мрачно взглянул на мытника Юрий Игоревич.
Сдила Нилыч примолк, не зная, что возразить. К тому же он сильно робел перед князем.
Слово взял сотник Лукоян.
– Что и говорить, бояре, камнеметы татарские надо уничтожить! – непреклонно промолвил он, слегка пристукнув кулаком по столу. – Иначе нехристи издали спалят стены рязанские, да и воинство наше истребят! Этой же ночью нужно на вылазку идти, нельзя тянуть, бояре!
–
Юрий Игоревич предложил собравшимся провести открытое голосование, дабы таким способом решить, идти на вылазку или нет. Голосование было немедленно проведено, и перевесом всего в один голос воеводы склонились к тому, чтобы предпринять попытку добраться до вражеских камнеметов и уничтожить их.
Затем собравшиеся стали делиться впечатлениями о невиданных доселе летучих шарах, начиненных стальными колючками, о крылатых драконьих головах и сосудах с клювами, изрыгающими негасимый огонь. Многие из воевод слышали про греческий огонь, который продолжает гореть даже на воде, но никому из них еще не доводилось видеть это пламя воочию. Никто не мог понять, где дикие мунгалы раздобыли секрет изготовления такого огня и кто их обучил мастерству строительства метательных машин такой невиданной мощности!
И тут подал голос княжеский толмач Шестак, сидевший в сторонке и не вступавший в разговор до этого момента.
– Пленная мунгалка, взятая мною в сече у Черного леса, кое-что кумекает в этом деле, – сказал Шестак. – Из бесед с нею я выяснил, что у ее повелителя хана Бури среди наложниц есть китаянка, так ее отец-китаец заведует в Батыевой орде изготовлением негасимого огня и хвостатых сосудов для него. Моя пленница была дружна с этой китаянкой, поэтому и понабралась от нее сведений о камнеметах и о летучих огненосных шарах. Может, привести мунгалку сюда и расспросить ее как следует?
– Что же ты раньше-то об этом молчал! – рявкнул на толмача Юрий Игоревич. – Ну-ка, беги за своей косоглазой невольницей, да поживее!
Шестак вскочил со скамьи и опрометью устремился к двери.
Князь и воеводы в ожидании возвращения толмача с пленницей угощались хмельным медом, мочеными яблоками и сушеной рыбой. Все это принесли из кладовых служанки Любомира Захарича.
За окнами терема сгустились сумерки, в которых зарево обширного пожара было видно еще более явственно. Южная стена уже почти догорела полностью, на восточной стене выгорел большой участок, и огонь перекинулся на огромную воротную башню.
– Не пойму, куда подевался Кир Михайлович? Добрался ли он с дружиной своей до Переяславца? – обеспокоенно молвил Юрий Игоревич. – Пленные русичи, кои сумели к нам на стену забраться во время татарского приступа, поведали, что нехристи уже взяли Ижеславль и Белгород. Однако о судьбе моего брата Олега Игоревича и племянника Глеба Михайловича никто ничего не ведает. Живы ли они иль погибли оба?
– Коль живы, то непременно где-нибудь объявятся, княже, – заметил гридничий Супрун, жуя моченое яблоко.