Утонуть в тебе
Шрифт:
Я обнимаю его, утыкаясь лицом в его плечо и снова теряя себя. Я не могу вспомнить, когда в последний раз так сильно плакала, но меня захлестывает катарсис. Как будто я всю жизнь сдерживала эти слезы, и мне так чертовски приятно, наконец, выпустить их наружу.
Встреча с тобой — лучшее, что когда-либо случалось со мной. Думаю, это лучшее, что когда-либо случалось и со мной. С Люком я чувствую себя безопаснее, сексуальнее, счастливее, чем с кем бы то ни было. Он заставляет меня чувствовать себя, безусловно любимой.
И, кажется, я тоже начинаю в него влюбляться.
—
Не успеваю я моргнуть, как его рука ласкает мой подбородок, и он прижимается своими губами к моим. Солнечный свет пробивается сквозь края плотной занавески. Я бы хотела, чтобы мы могли остаться здесь на весь день. Остаться в этом блаженном пузыре, где больше ничего и никого не существует.
Его язык скользит по моим губам, и он переворачивает меня на спину, скользя рукой вниз по моему животу…
Стук в дверь заставляет меня вскрикнуть.
— Сиенна? Ты проснулась?
Дерьмо. Мой гребаный отец.
Прежде чем я успеваю спихнуть Люка с кровати, он хватает меня за подбородок.
— Поговори с ним.
— Что? — Я шиплю. — Нет! Спрячься.
Его глаза сужаются.
— Не о нас. О том, что он бросил тебя. Скажи ему, что ты на самом деле чувствуешь.
— Ладно. — Я толкаю его к краю матраса. — Просто спрячься!
От его голой задницы у меня текут слюнки, когда он хватает свою одежду и ныряет в шкаф, бесшумно закрывая за собой дверцы.
— Секундочку! — Кричу я, пытаясь снова натянуть майку и шорты. — Входи!
Даже с моего разрешения папа медленно открывает дверь.
— Доброе утро, малышка. Прости, я не хотел тебя будить. Я не знал, во сколько ты обычно встаешь.
Я улыбаюсь ему.
— Все в порядке. Я не спала. Просто разговаривала по телефону.
— О, хорошо. — Он медленно заходит в мою комнату, словно не уверен в каждом шаге, прежде чем присесть на край моего матраса. — Теперь, когда мы дома, я хотел тебя проведать. Убедиться, что ты привыкаешь к университету, что тебе здесь комфортно.
Слава богу. Он не знает обо мне и Люке. Каждый напряженный мускул в моем теле расслабляется.
— Все отлично, на самом деле. Мне здесь определенно комфортно. Деб очень милая.
Он улыбается.
— Она очень милая, — соглашается он. — Я рад, что она тебе нравится. А Люк?
Я напрягаюсь, ожидая услышать его хриплый смешок из шкафа, но он молчит.
Хотя он прав. Мне нужно, наконец, поговорить с отцом. Обо всем.
— Он тоже милый. Я чувствую себя желанной гостьей. — Я прочищаю горло, не зная, какую тему мне меньше всего хочется обсуждать с отцом — моего нового сводного брата или то, что меня бросил родитель. — Вообще-то я хотела с тобой поговорить.
Он садится прямее, поджимая губы, как будто знал, что этот разговор состоится.
— Конечно. О чем?
— Почему ты предпочел азартные игры нам? — Просто произнесение
Мой папа опускает взгляд на свои колени, где его руки сложены вместе. Он качает головой.
— Мне так жаль, Сиенна. Этому нет оправдания. Я могу сказать тебе только то, что узнал на терапии: зависимость — это болезнь. Болезнь, которая иногда заставляет нас принимать самые худшие решения в своей жизни. Она заставляет нас причинять боль тем, кого мы любим больше всего. — Он делает паузу, чтобы собраться с мыслями. Вид того, как у него перехватывает дыхание, вызывает у меня еще больше слез. — Я больше всего сожалею о том, что покинул тебя и твою мать. Твоя мама сделала правильный выбор, попросив меня уйти, когда я не мог остановиться. — Он потирает затылок, издав короткий, самоуничижительный смешок. — Все последующие годы я пытался стать лучше для нее, заслужить вас. Но только после того, как я обратился к психотерапевту в прошлом году, я смог по-настоящему… начать пытаться стать тем мужчиной, которым всегда хотел быть. К тому времени я понял, что уже слишком поздно исправлять мой разрушенный брак. Но с тобой… — Его рука опускается на мое колено, и он сжимает его. — Я надеялся, что ты все еще позволишь мне быть твоим отцом, даже если это второй шанс, которого я не заслуживаю.
Мне уже хочется обнять его и позволить ему обнимать меня, пока я плачу, но я сдерживаюсь и прикусываю дрожащую губу.
— Это действительно было больно. Ты присылал мне открытки только по праздникам. Я получала один неловкий телефонный звонок в свой день рождения. Я думала, что ты ушел из-за меня. — Мои руки и голос дрожат, но я должна высказаться. Должна рассказать ему все. — Из-за этого я чувствовала себя ничтожеством. Будто я недостойна любви. Будто я не могу никого рассердить или огорчить, потому что тогда они уйдут навсегда и я больше никогда их не увижу. Прямо как ты.
Он придвигается ближе, его рука сжимает мое колено.
— Мне так жаль…
— И мама. — Выдыхаю я, и слезы текут по моим щекам. Моя грудь болит от всех тех лет, когда я держала боль внутри. — Знаешь, сколько раз я приходила домой и заставала ее плачущей на диване? Ты сломал нас. Я смогла смириться с тем, что ты сломал меня — я не смогла смириться с тем, что ты сломал ее. Только не мою маму.
Рыдание сотрясает меня, когда отец наконец обнимает меня, притягивая к себе и окутывая своим древесным ароматом. Объятия, которых мне не хватало годами. Целую вечность.
— Мне так жаль, Сиенна, — повторяет он срывающимся голосом. Он пытается оставаться сильным ради нас обоих. Он знает, что только один из нас заслуживает того, чтобы плакать, чтобы его утешали. — Прости, что причинил боль тебе и твоей маме. Я не знал, как быть отцом. Или мужем. Я едва мог оставаться человеком. — Он прочищает горло. — Но это не оправдание. Я никогда не смогу оправдать свое поведение. Я был неправ, и пойму, если ты не сможешь простить меня. Я этого и не жду. Но я проведу остаток своей жизни, пытаясь быть отцом, которого ты заслуживаешь, даже если у меня никогда не получится.