Утопь
Шрифт:
Но - для этого люди должны быть хороши. И потому воспитание - наша наиважнейшая задача. Чтобы быть свободным нужно сначала стать ответственным.
Константин. Знакомо звучит... Это все может и правильно, но подобные системы всегда запинались на первой стадии, до второй дело как-то не доходило.
Бетти. Наши методы воспитания достаточно эффективны. Современные средства психологии и педагогики вместе с изредка необходимым аппаратным внушением дают практически сто процентов успеха...
Константин. Ага! Чего-то подобного
Бетти. В ваши времена все что угодно называли фашизмом. Где разница между воспитанием и так называемым зомбированием? Вы ведь воспитывали детей. Воспитывали, чтобы они не нарушали законов и норм морали, были честным и добрыми. Словом, чтобы они выросли достойными членами общества. Мы делаем то же самое. И в чем же разница? Только в том, что ваши методы были гораздо менее эффективны.
Константин. Мы не использовали "аппаратного внушения". Одно дело своим поведением давать хороший пример, другое - подавлять свободу воли.
Бетти. На деле всегда допускалась только свобода доброй воли. Как только выяснялось, что человек ей не обладает, его свободу сразу же ограничивали.
Константин. Это свобода действий.
Бетти. Безусловно. Но средств ограничить свободу воли вы просто не имели. Если бы в ваши дни существовала возможность подавить в человеке волю ко злу - ей бы не воспользовались?
Константин. Не знаю.
Бетти. Вот видишь.
Константин. Но это не то же самое. Одно дело, когда человек совершил преступление принять меры к коррекции его поведения. Совсем другое - ограничивать свободу всех с малолетства.
Бетти. То есть каждому нужно позволить совершить по преступлению? И только потом с чистой совестью браться за его наставление?
Константин. Не каждый будет преступления совершать. Большинство людей были не так уж плохи и при наших методах воспитания. И то, что люди насильно сделаны "хорошими", это, в конце концов, лишает их заслуги. Они становятся хороши не сами по себе, а потому, что у них нет выбора.
Бетти. А не кажется ли тебе, что в ваши времена, когда прежде чем начать корректировку, ожидали преступления, это преступление оказывалось и на совести ожидающих? И целого общества, оправдывающую такую систему?
Многие ли твои современники согласились бы с тобой, что эта свобода выбора быть плохим или хорошим стоит наличия преступности в мире?
Константин. Вероятно, немногие.
Бетти. Ну вот. С самого начала проекта "Воскрешение" нам было ясно, что твой склад ума сродни таковому у древних вождей и тиранов, которые может и хотели народу добра, но такого, каким они его себе представляли. Сам народ при этом часто был другого мнения, но вождь знал лучше.
Сейчас таких людей практически нет. С тобой интересно работать.
Константин. "Воскрешение"?
Бетти. Проекта по воссозданию. Тебя.
Константин.
Бетти. Подробностей не так много. Достаточное количество людей проголосовало за воссоздание человека времен первого освоения космоса. Ты оказался самой удобной кандидатурой. Из-за книги.
Константин. Какой книги?
Бетти. Неужели не помнишь?
Константин. Ой... Елки... Из-за этой книги обо мне?
Бетти. Да. Это наиболее подробное описание человека вашей эпохи, которым мы располагаем. Практически ежедневные записи в течение более чем тридцати лет, воспроизводящие все - события, слова, жесты. Имея такой слепок, личность легко воспроизвести с большой достоверностью. Эта книга - настоящий шедевр...
Константин. Да как сказать!
Бетти. Не с литературной точки зрения, конечно. Но этот тридцатитомник оказался исчерпывающим источником данных о твоей личности. Такую колоссальную работу, которую проделал твой друг...
Константин. Он мне не друг.
Бетти. Да, я знаю, как тебе было неприятно. Конечно, это потрясение, узнать такое о человеке, с которым дружил с самого детства, учился, работал... А он записывал каждый твой шаг с тех пор, как только научился писать. Да еще к тому же увидеть это все опубликованным... Я понимаю, как это тяжело должно быть для человека вашей эпохи. И сейчас, по правде сказать, это выглядит неправильно. Одно дело, когда всем доступна информация про каждого, и совсем другое, когда про тебя все знают, а сами они прикрыты тайной своей так называемой личной жизни. Ведь это, по сути, противоположные вещи: с одной стороны когда все у всех на виду, а с другой - когда есть хоть кто-то, хоть один человек с доступом ко всей информацией, но сам остающийся в тени. Этот один человек переворачивает всю систему.
Константин. Мне так не кажется, но неважно. Я вовсе не хочу об этом говорить.
Ты мне вот что лучше скажи. Меня, выходит, не перенесли сюда? Я - не тот же я, что жил тогда?
Бетти. Конечно, нет. Твоя личность воссоздана со слепка, данного в книге. Ну а тело - понятно. Ты робот.
Константин опускает взгляд, как бы ожидая рассмотреть в себе нечто ранее незамеченное. Слегка ударяет себя в грудь. Раздается звук удара в пустую цистерну.
Бетти, смеясь: Извини за такую шутку, не удержалась. Ты настолько явно что-то подобное ожидал услышать... Твое тело искусственное, но не металлическое, ясное дело. (Константин ударяет в грудь еще раз - звука нет). Использовать наши биоматериалы куда как практичней, чем металл. Ты ведь на вид и на ощупь мало отличаешься от обычного человека.
Ладно, тебе нужно время, чтобы свыкнуться с новой информацией, но, думаю, тебе интересно узнать, в каком мире ты теперь живешь. Так что мы сейчас отправимся на экскурсию, если ты не против.