Утраченная невинность
Шрифт:
Дафне хотелось сказать ему об этом, признаться, что она сожалеет о случившемся, попросить прощения. Но ее пугало хмурое лицо Мэтта. Она теряла дар речи, а внутри разрастался гнев. Поэтому она просто сидела и наблюдала, как он рубит ветки.
Наконец, Мэтт перерубил всю кучу валежника. Мощным ударом он загнал лезвие топора в чурбак и произнес, вытирая пот со лба:
— Возможно, ты была права.
Она молча смотрела на него, не понимая, что он имеет в виду. Потом спросила:
— Ты о чем?
Мэтт внимательно
— Я о том, что мы не сказали Эшеру правду.
Эшер. Перед ее внутренним взором пронеслись картины, которые она видела вчера ночью. Сердце сжалось, во рту внезапно стало сухо.
— Не понимаю.
— То, что ты видела… что они с ним сделали… как его истязал Джарралт…
Она тряхнула головой, отгоняя кровавые тени и отзвуки мучительных криков.
— При чем здесь это? При чем здесь моя правота?
Взгляд Мэтта был устремлен куда-то вдаль, в чащу леса.
— Кто знает, что способен выдать человек, когда с ним вытворяют такое? Даже обладая железной волей, он, скорее всего, рассказал бы ублюдку все и о себе, и о нас, и что тогда было бы?
Она покачала головой.
— Нет. Эшер сильный. Он никогда бы не сломался.
— Ты не можешь знать это наверняка. Поэтому, полагаю, ты правильно сделала, что держала язык за зубами и мне не позволила ничего рассказать. А что касается остального… — Он слегка смутился. — Ваших отношений…
— Послушай, Мэтт, — сказала она устало. — Ты утверждаешь, что не ревнуешь. А сам ведешь себя как человек, которого обокрали.
Некоторое время он молчал. Потом посмотрел ей в лицо, пожал плечами и снова отвел взгляд в сторону.
— Поверь, Дафна, если я когда-то и был в тебя влюблен, то довольно быстро одолел это чувство.
Ей было больно это слышать — не потому, что она хотела его любви, по крайней мере, не плотской, а потому что в нем появилась некая жесткость, которую она редко замечала в себе. Она сама сделала Мэтта таким, но отнюдь не гордилась этим.
— Я люблю его, Мэтт, — сказала Дафна, теребя нитку, вылезшую из подола юбки. Ей очень хотелось, чтобы Мэтт поверил ей. — Это не оправдание моих поступков, но по крайней мере уважительная причина.
Он кивнул.
— Наверное, да.
— Я не знаю, почему полюбила его. Смысл происходящего я так и не смогла постичь. А смысл должен быть, Мэтт. Разве не так? Пророчество не свело бы нас вместе, не заставило бы полюбить друг друга, если бы в этом не было смысла. Как ты думаешь?
— Ты задаешь вопрос не тому человеку. Я никогда не разбирался в Пророчестве и не очень хорошо понимаю, как оно воплощается.
— Однако ты следуешь ему всю свою жизнь. Следуешь за мной. Почему?
Он горько улыбнулся.
— Почему собака бежит за кроликом?
За все годы их знакомства она ни разу не слышала, чтобы он говорил так обреченно и беспомощно.
— Теперь мы не имеем права сомневаться, Мэтт. Мы зашли слишком далеко. Мы многим рискнули и многим пожертвовали. И мы должны дойти до конца, как бы тяжело это ни было.
— Я знаю, — покорно согласился он. — Я ведь здесь, разве не так?
Она сделала движение, чтобы прикоснуться к нему, но побоялась, что Мэтт оттолкнет ее руку.
— То, что мы с Эшером сделали… это не шутка. Я имею в виду, наши взаимные клятвы о супружеской верности. Со жрецом или без жреца, но его сердце принадлежит мне, а мое — ему, и так будет всегда.
— Знаю, — буркнул Мэтт. — Если бы это имело какое-то значение, я сказал бы, что желаю вам счастья.
В глазах закипели слезы. До вчерашней ночи она ни разу не плакала в присутствии Мэтта, гордилась этим и считала, что так надо. Но теперь все это казалось глупостью, и она позволила себе заплакать.
— Это имеет значение, — прошептала она, комкая подол пальцами. — Не думай, что твои слова не имеют для меня значения.
— Отлично. Рад слышать.
— Никак не могу поверить, что он овладел их магией, — призналась Дафна. — Он вызвал снегопад прямо под крышей моего дома. Как олк смог это сделать?
Мэтт покачал головой.
— Понятия не имею. Если только…
— Если что?
— В нем есть кровь доранцев?
Подобное предположение изумило Дафну.
— Откуда? Наши народы не смешивают кровь, это запрещено!
Мэтт усмехнулся.
— Магия олков тоже запрещена, Дафна, однако мы сидим здесь. Разве не ты говорила, что для Пророчества все возможно?
— Да, но… — Она покачала головой. — Это не тот случай. Он владеет их магией, а я этого не почувствовала. Как могло случиться, что я не почувствовала ее? Я должна знать Невинного мага лучше, чем он сам себя знает! А теперь из-за моего недосмотра он может погибнуть!
Мэтт наклонился к ней и обнял своими надежными сильными руками. Она почувствовала запах кожи и пота, прижалась щекой к груди Мэтта и услышала биение его сердца.
— Ты не должна терять веры, Дафна. Мы обязаны верить в Пророчество.
— Я верю, — воскликнула она. — Верю. О, Мэтт, прости, что я отослала тебя. Прости, что была несправедлива к тебе, что держала на расстоянии. Я думала, так будет лучше. Мне казалось, что я защищаю тебя.
— Знаю, — сказал Мэтт, прижимаясь щекой к ее непослушным распушенным волосам. — Всегда знал. И хотя порой мне было неприятно, я никогда не винил тебя. Все эти годы ты несла на себе тяжкую ношу, Дафна, и единственное, о чем я жалел, так это о том, что не могу взять большую ее часть на свои плечи.