Утраченная реликвия...

Воронин Андрей Николаевич

В принципе, так оно и оказалось, да и с поиском сотрудников проблем не возникло: прошедших Чечню солдат и офицеров в Москве было более чем достаточно.

Ими можно было укомплектовать хоть полк, хоть дивизию, а не то что скромное охранное агентство. Проблема была в другом: клиент пошел какой-то разборчивый, юридически подкованный, каждый настаивал на заключении договора по всем правилам, и каждый требовал предъявить документы – не паспорт или пенсионное удостоверение, а лицензию на право оказания охранных услуг. А вот с лицензией возникли проблемы, которые даже несгибаемый майор Аверкин чуть было не признал неразрешимыми. Лицензию ему не давали, ссылаясь при этом на всевозможную чепуху – от несовершенства законодательно-правовой

базы до отсутствия потребных бланков включительно. Прошла не одна неделя, прежде чем майор Аверкин понял, что из него попросту вымогают взятку, и притом в особо крупных размерах. Он знал, конечно, что так бывает – слышал по радио, по телевизору видал, да и опытные люди о том же говорили, – но даже представить себе не мог, что так бывает ВСЕГДА, что это – неотъемлемая часть системы. Ему казалось почему-то, что, поскольку лично он, майор Аверкин, не затевает ничего противозаконного, то и проблем с оформлением лицензии у него не возникнет – по крайней мере, таких больших. К тому же лицензия сама по себе стоила немало; речь шла о суммах, для военного пенсионера Аверкина попросту немыслимых, запредельных, и он почти махнул рукой на свою глупую, как выяснилось, затею, когда совершенно случайно наткнулся в городе на Виктора Ремизова, с которым в незапамятные времена десять лет просидел за одной партой.

Правда, большими друзьями они никогда не были, и случалось, что физически крепкий Санька Аверкин поколачивал толстяка Ремизова, тыкал его мордой в какую-нибудь лужу и вообще не давал прохода. Ну, так когда это было! Кто старое помянет, тому глаз вон, и встреча одноклассников прошла на самом высоком уровне – как говорится, в теплой, дружественной обстановке.

За второй бутылкой коньяка Аверкин поведал Ремизову о своих затруднениях. Ремизов отреагировал странно – он расхохотался и хохотал так долго, что майор даже немного струхнул: а не сошел ли его приятель ненароком с ума? Впрочем, насмеявшись вдоволь, Ремизов заявил, что это он, Александр Аверкин, псих ненормальный, раз затеял такое безнадежное дело, не имея ни денег, ни связей – ничего не имея, кроме умения бить морды, каковое в данном случае ничего не решает. Сказано все это было таким тоном, что становилось ясно: в отличие от Аверкина, у Виктора Павловича Ремизова имеется все перечисленное плюс еще многое другое.

Словом, они договорились. Ремизов ссудил Аверкину начальный капитал – под нотариально заверенную расписку, естественно, – и поделился с ним кое-какими связями – в частности, свел его с парой чиновников, а заодно и с представителями «крыши». Через месяц после той исторической встречи ЧОП «Кираса» приняло свой первый заказ; через полгода Аверкин окончательно разобрался с «крышей». О том, как он с ней разбирался, можно было бы написать роман; было сломано немало костей, пролито немало крови, а кое-кто даже умер, не дожив до окончательной победы. Среди всего прочего взорвались четыре машины вместе с их владельцами, и никто не мог с уверенностью сказать, почему это произошло. Многие подозревали Аверкина, но объявить открытую войну организованному им сообществу ветеранов спецназа так никто и не отважился. Мало-помалу все наладилось, Аверкин начал получать стабильную прибыль и уже готовился досрочно вернуть Ремизову долг вместе с набежавшими процентами, когда грянул август девяносто восьмого, и бывший майор остался, что называется, с голой ж.., на морозе.

Вот тогда-то и прозвучала историческая фраза:

«В бизнесе друзей не бывает». Произнес ее, само собой, не Аверкин, а Ремизов, и именно в тот момент бывший майор подумал, что друг Витюша, похоже, забыл далеко не все детские обиды. Это был день, когда Александр Аверкин избавился от последних иллюзий; за ним последовало еще много дней и ночей, когда он, стиснув зубы, боролся за выживание – прямо как встарь, в перепаханном бомбами Грозном, только на ином, чуть более интеллектуальном уровне. Ремизов,

чьи деньги в полной безопасности лежали в оффшорном банке, от дефолта не пострадал и согласился дать старому приятелю отсрочку, не забыв при этом вдвое увеличить процентную ставку. Аверкин попал в самую настоящую кабалу: теперь львиная доля его доходов ежемесячно уходила Ремизову в счет процентов.

В ту пору, помнится, Сан Саныч страстно мечтал пришить двух человек: Ремизова и Кириенко. Но маленький премьер, прозванный в народе «Киндер-сюрпризом», был недосягаем, а Ремизов, эта скользкая сволочь, хорошо позаботился о собственной безопасности, поместив расписку Аверкина в банковский сейф вместе с пояснением: «В случае моей неожиданной смерти..»

Ну и так далее. Да и без всяких пояснений, с одной только распиской на руках, любому следователю станет ясно, кто поспособствовал неожиданной смерти Виктора Павловича Ремизова.

Год тянулся за годом, и конца этому не предвиделось. А в минувшую субботу Ремизов вдруг назначил Аверкину встречу и попросил об одолжении, в обмен на которое обещал забыть о долге и вернуть расписку.

Для Саныча, который уже без малого пять лет вкалывал на этого упыря, подобное предложение было подарком судьбы. И вот теперь этот подарок был у него в руках, оставалось только развязать розовый бант, снять цветную обертку и открыть коробочку, внутри которой лежала долгожданная свобода. Странно, но, добившись своего, Аверкин почему-то не испытывал ничего, кроме усталости и глухого раздражения: тоже мне, подарок – свобода…

Огонь лизнул ему пальцы. Аверкин немного повернул расписку, чтобы пламя не жгло руку, а когда от нее остался только небольшой клочок, небрежно уронил его на асфальт.

– Доску, – напомнил Ремизов.

– На заднем сиденье, – сказал Саныч, – в сумке.

Только сумку не забирай. Я – человек не богатый, у меня в хозяйстве лишних сумок нету.

Ремизов перекрутился на сиденье, дотянулся до спортивной сумки и поставил ее на колени.

– Бедные люди на «Хаммерах» не разъезжают, – ворчливо заметил он, расстегивая замок.

– Я не сказал – бедный. Я сказал – не богатый.

Твоими молитвами, между прочим. А «Хаммер» – не роскошь, а средство передвижения, не в пример твоему корыту с думскими номерами.

Ремизов бегло осмотрел икону, не вынимая ее из сумки. Рядом с иконой в сумке лежала трикотажная спецназовская шапочка, по желанию владельца легко превращавшаяся в маску с прорезями для глаз и рта. Виктор Павлович наполовину вытащил шапочку из сумки, показывая ее Аверкину, и бросил на него вопросительный взгляд.

– А ты думал, это будет кража со взломом? – насмешливо спросил тот, затягиваясь сигаретой и морщась от попавшего в глаз дыма. – Твоего знакомого пришлось… Ну, ты понимаешь.

– Ничего не знаю, – быстро сказал Ремизов. – Запомни: я ничего не знаю, ничего не понимаю и ничего не хочу понимать.

– Ну, еще бы. – Аверкин в последний раз затянулся сигаретой и выбросил бычок в промозглую тьму за окном.

В тусклом свете потолочного плафона испуганное лицо Ремизова с испачканным кровью подбородком казалось желтым с прозеленью, как у лежалого покойника. – Еще бы ты интересовался подробностями! Ты ведь у нас чистюля, мухи не обидишь. Ну ладно. Твое у тебя, мое у меня, никто никому ничего не должен… Так?

– Так.

– Вот и хорошо. Давай греби отсюда. И сделай одолжение, не попадайся мне больше на глаза. Я пять лет себя за руку держал, помня о расписке. А теперь, когда ее : нет, могу ведь и не утерпеть…

– Не волнуйся, – буркнул Ремизов, – в друзья набиваться не стану. Ноги моей не будет ни в твоей вонючей конторе, ни в городе этом идиотском, ни в этой отмороженной стране. Пропадите вы все пропадом!

– Сам, главное, не пропади где-нибудь на таможне, – посоветовал ему Аверкин и выключил в салоне верхний свет. – Учти, если тебя заметут, мы не виделись с самого выпускного вечера.