Утраченный металл

Сандерсон Брендон

– Как-то это… странно?

– Пожалуй, – ответил Вакс. – Но у нас тут, как уже было подмечено, божественные тела.

Он настроил спектроскоп, поджег стружку с помощью кислородопровода и принялся ждать результатов. Затем снова нагрел кусочек металла, пока тот не начал излучать световые волны, и снял показания. Наподобие сейсмографа, машина была оборудована карандашом, который бегал по бумаге, только здесь верхние и нижние точки означали оптические частоты. Различным элементам соответствовали различные световые структуры.

На этот раз прибор

начертил прямую перпендикулярную линию – полный спектр. Однако в самом конце спектра, в красной зоне, машина вдруг попыталась задрать линию выше максимума, что было бы невозможно, не столкнись Вакс уже однажды с таким ее поведением.

Он ослабил крепление карандаша и перезапустил прибор. Снова полный спектр до красной зоны, после чего держатель рывком соскочил с бумаги.

– Похоже, у нас действительно божественный металл, – выдохнул Вакс.

– Точно, – согласилась Стерис, делая пометки в темноте.

– Объясните тупому констеблю, что происходит, – подала голос Мараси. – Что это доказывает?

– Штука сложная, – ответил Вакс. – У каждого элемента есть характерная особенность, своего рода визитная карточка, выражающаяся в спектре излучения при нагревании. По ней можно определять элементы и сплавы, как по отпечаткам пальцев опознавать людей.

– Этот металл, – добавила Стерис, – каким-то образом излучает полный спектр, словно состоит из чистого белого света. Но в красной зоне происходит нечто странное, как будто есть еще некий потусторонний свет, который машина не может распознать.

– Я такое только раз видел, – сказал Вакс.

– У гармониума? – догадалась Мараси.

– Да. – Он постучал по столу и помотал головой. – Многие свойства этих металлов противоречат законам физики. Я как будто экспериментирую с чем-то опасным и неподвластным уму.

– Пора в бункер? – спросила Стерис.

– Думаю, это будет разумно, – ответил Вакс. – Особенно если собираемся опустить стружку в кислоту.

«Бункером» Стерис называла небольшой укрепленный бокс, встроенный в заднюю стену подвала. Площадью в три фута и на три фута углубленный, отделанный алюминием и сталью, он был оснащен массивной, как у сейфа, дверью. В дверь было встроено толстое и крайне прочное смотровое стекло; ее не могла взять ни граната, ни взрыв в результате химической реакции между эттметаллом и водой.

Эттметалл – он же гармониум – был крайне нестабилен. Его необходимо было держать в масле, так как он вступал в реакцию даже с воздухом. Не зная, как на кислоту отреагирует треллиум, Вакс перенес все необходимое в бункер и запер дверь. Снаружи он с помощью тонких механических манипуляторов мог бросить по кусочку треллиума в каждую из десяти пробирок с кислотами и две пробирки со щелочью.

На гармониум не действовали кислоты, но с новым металлом стоило попробовать. Любая мелочь могла стать зацепкой, помочь понять. Пока Вакс работал, Мараси подошла к стене, где они со Стерис развесили заметки с идеями, результаты экспериментов и прочие записи относительно гармониума. Ржавь… самой старой

было уже больше пяти лет. Вакс едва не впал в уныние, подумав, сколь малого они с тех пор добились.

– Ничего себе, – произнесла Мараси, читая записки. – Я впервые все это вижу… Вы хотите его разделить? – Она повернулась к Ваксу. – Разбить гармониум на базовые металлы? Создать атиум?!

Он оглянулся на нее, продолжая опускать стружку в кислоту.

– Не только атиум… – продолжала Мараси. – Лерасиум – это металл, который создал рожденных туманом. Так говорится в дневниках Гармонии. Алломантия появилась, потому что Вседержитель дал своим последователям лерасиум; они сожгли его и изменились. Эти мифические рожденные туманом обладали невероятной силой. Вы хотите это повторить?

– Нет, – возразил Вакс. – Я хочу понять, можно ли это повторить.

– За столько лет вы так и не сказали мне, зачем вам больше эттметалла. Я думала, вы работаете над проектом воздушного корабля, как и все!

– Мы почти ничего не добились, – ответил Вакс, закончив эксперимент и отойдя от бункера. – Мараси, разве ты не видишь? Круг хочет вернуть людям древние силы, и для этого использует евгенику, гемалургию, что угодно. Если возможно заново создать лерасиум, мы должны об этом знать.

– Но от меня-то зачем скрывать? – надулась Мараси.

– Я хотел сперва добиться хоть каких-то результатов. – Вакс подошел к ней, обойдя Стерис, которая ковырялась в треллиумовом штыре. Он снова взглянул на стену с заметками. Вспомнил, с каким энтузиазмом когда-то изучал гармониум.

Добыча треллиума вновь пробудила те эмоции. Но теперь, глядя на доску, он вспомнил и другие. Медленное, неотвратимое осознание нерешаемости загадки. Ему приходилось достаточно работать с безнадежными делами, чтобы понимать – это дохлый номер.

Он был не экспертом, а дилетантом. Он делился наблюдениями с университетскими профессорами, они благодарили его, хотя, очевидно, уже давно пришли к тем же выводам. Если в изучении эттметалла и состоится прорыв, то совершат его настоящие ученые. Они построят для Эленделя воздушные корабли, изготовят алломантические гранаты и ферухимические медальоны.

Рано или поздно придется отдать им и треллиумовый штырь. Можно позволить себе позабавиться несколько дней, но столь важную находку нельзя скрывать от специалистов.

– Ваксиллиум? – окликнула его Стерис. – Взгляни-ка на это.

– Что? – обернувшись, спросил он.

– Треллиумовый штырь реагирует на гармониум.

14

Уэйн нырнул в переулок как раз вовремя. Парочка в котелках прошла мимо считаную секунду спустя. С колотящимся сердцем Уэйн присел и сосчитал до ста, прежде чем расслабиться. Пронесло.

Он почти пришел в себя после разговора с Ме-Лаан. На самом деле он весьма стойко его выдержал. Ничего не сломал, только сломался сам, но его можно было починить тремя стаканами виски. Вдобавок он понимал, что собой будет представлять грядущий день.