Утраченный трон
Шрифт:
Теперь новые пришельцы заполняли комнату непрерывно прибывающим потоком, и передние скрестили мечи с Тающими, а чешуйчатые тени бесновались вокруг них, шарахаясь от того места, где один из пришельцев снял колпачок с ручной лампы и поднес к ее пламени кушак. У этого человека не было лица, и тающей плоти тоже не было, только пустота, которая настороженно бросила на Сноусара взгляд несуществующими глазами.
Когда кушак вспыхнул, туманные очертания языка Змеи стали более темными и менее четкими, они сжались и отступили. Затем из другого угла вырвался огненный шар и полетел через комнату, разметав всех в разные стороны,
Кто-то из Безликих повернулся к нему, среди хаоса теней, в который внезапно превратилась комната, и подбросил в воздух горсть предметов: два тяжелых подсвечника, что-то похожее на стрекало для быков, маленькую коробочку с розовым драгоценным камнем на крышке и какую-то тонкую цепочку с висюльками, которая прежде, очевидно, украшала чью-то лодыжку. Сноусар продолжал читать; он не остановился, чтобы вздохнуть с облегчением, и, монотонно произнося слова, слышал, как еще один Тающий взорвался в другом конце комнаты, а потом еще один.
Все было покрыто липкой кровью. Тающие и коглауры кишели вокруг него, скользя, нанося рубящие и колющие удары с яростной жестокостью, а из поясов, нагрудных карманов и из сапог Безликих вылетали магические предметы и поднимались в воздух, чтобы тут же превратиться в россыпь искр.
Синий гром, который он уже когда-то ощущал прежде, загремел под сапогами Келграэля Сноусара, едва он успел прочесть последнее слово и увидеть, как исчез последний заколдованный предмет в вихре крохотных искорок. Отчаяние наконец покинуло его, и Келграэль громко рассмеялся.
Раздвоенный язык Змеи, образованный из расползающегося дыма, еще маячил в темной, зияющей глотке, которая была всего лишь тенью, заполнившей тот конец комнаты, где люди вертелись, махали клинками, наносили удары и падали, когда короля окутал синий свет, и он становился все темнее и глубже, пока не стал похож на ночное небо, усыпанное звездами.
Король и сам теперь парил в воздухе, погружаясь в тишину, где не было Змеи, людей с тающими лицами и помогающих ему коглауров, а был лишь долгий сон.
«Прощай снова, Аглирта, до следующего раза, когда я тебя увижу, если будет на то воля Троих».
И тихо, без суеты король Келграэль Сноусар растаял в воздухе.
23
ЛОЖЬ, СМЕРТЬ И ДРУГИЕ НЕИЗБЕЖНОСТИ
ЭМБРА ВЗДОХНУЛА, когда на ней застегивали латы.
— Тебя беспокоит проклятие Серебряного Древа, Эм? — мягко спросил Краер, затягивая ремешки и застегивая пряжки. Он ощущал ребра девушки под своими пальцами, словно шелковистые ступеньки веревочной лестницы.
Ее ярко-голубые глаза холодно посмотрели на него.
— Немного, — ответила Эмбра, — но больше меня беспокоит то, что мы здесь зря тратим время, подвергая себя опасности в стычках с разбойниками, наемниками и стражниками, стремящимися разбогатеть, а в это время некто, реально обладающий Дваером, находится в безопасности снаружи и посылает к нам этих крыс!
Сараспер пожал плечами — насколько способен сделать это длиннозуб, — а Хоукрил пробасил:
— Это риск, на который нам приходится идти, по крайней мере до тех пор, пока кто-нибудь из нас не придумает
Волшебница поморщилась, когда пряжка вдруг вонзилась в стройное бедро, и пальцы Хоукрила замерли на латном воротнике, который он как раз надевал.
— Все в порядке, Эм?
— Будет в порядке, — ответила девушка, — если Краер научится не спускать пальцы с пряжек!
Латник с упреком посмотрел на друга. Квартирмейстер ухмыльнулся, развел руки в жесте оскорбленной невинности и вопросил в пространство:
— Разве моя вина, что все это на нее не годится? Серебряное Древо не ожидали, что их дочери станут надевать доспехи, а сыновья у них все были крупными и мясистыми.
— Не надо смотреть на меня, произнося эти слова, — проворчал Хоукрил. — Мне тоже тут все не по размеру. Хорошо хоть эти латы годятся.
Банда Четырех вступила в бой по крайней мере с шестью непрошеными гостями в темных и пыльных залах Дома Безмолвия и прикончила пятерых. Шестой убежал слишком быстро и слишком далеко, и его невозможно было преследовать. Еще они слышали, как другие крались по дальним комнатам. Брошенный нож распорол правую руку Эмбры от запястья до локтя. В следующей комнате она еле смогла уберечь свое горло от удара меча, подставив под клинок вместо шеи грудь. После этого Хоукрил решительно увлек волшебницу по запутанной череде темных переходов — в одном из них стоял странный запах, и им пришлось перебираться через массивную каменную плиту, из-под которой растекалась лужа темной крови, — в некое подобие арсенала, о котором знал Сараспер, чтобы надеть на нее доспехи, пока не случилось чего похуже.
— Сейчас мы деремся не с пьяными и сонными головорезами на постоялом дворе, — ворчал латник, ухватив Эмбру за бедра и поворачивая ее, словно куклу. — Любой, кто набросится на нас здесь, будет искусным воином, или отчаявшимся человеком, или… и тем и другим.
— Твои слова очень вдохновляют, — хладнокровно произнес Краер, хватая один за другим кинжалы Серебряного Древа и размещая их полуистлевшие кожаные ножны в разных местах на своем теле.
Когда Эмбра крикнула ему, чтобы он оставил ей хотя бы часть наследства предков, он ласково улыбнулся ей со своего высокого насеста на шкафу и начал доставать из потайных мест в одежде маленькие предметы и небрежно бросать их сверху, метясь в верхний карман нагрудника, уже зашнурованного на ней Хоукрилом. То были новые статуэтки, шкатулки, солонки, светящиеся пробки от графинов и тому подобное — и все они падали на ее грудь и с дребезжанием скатывались в разные неудобные щели только что надетых доспехов.
Сердитые возгласы Эмбры почти заглушили фырканье и совершенно невинное хихиканье Хоукрила и Сараспера, которые не могли удержаться, глядя на лицо наследницы Серебряного Древа во время ленивого обстрела Краера. Доспехи были тяжелыми и жаркими, хотя Эмбра и настояла на том, чтобы не надевать половину мягких подкладок, которые Хоукрил считал необходимыми. Он мрачно предостерегал ее, что края металла поранят кожу при движении или во время удара по пластинам, но большая часть подкладки расползлась, несмотря на зачарованность доспехов, а то, что осталось, превратилось в обрывки. Поэтому теперь Эмбра была заключена в слишком свободную оболочку из лат, и не было большой уверенности, что эти доспехи уберегут ее от гибели. Охотники за Дваерами, кажется, особенно любили метать кинжалы.