Утренние прогулки
Шрифт:
– Ясно, - ответил я и отошел.
А Ленка сразу начала рассказывать о чем-то Свете и громко хохотать. У нее был такой противный голос, что я не мог его слушать и заткнул уши.
На стене дачи кто-то написал мелом: «Светка дура». Может, про другую Свету, у нас в отряде было три Светы. Я как раз остановился около этого места - искал, чем бы стереть, чтобы Ленка не говорила, будто я написал.
И
– Все Свете расскажу.
– Ну и рассказывай, подумаешь, - сказал я.
– Ну и расскажу. И пионервожатому тоже скажу.
Я не стал ей ничего доказывать. Она бы все равно не поверила. Я уже давно заметил, что можешь сколько угодно доказывать, но если тебе не хотят верить, то даже не будут слушать твои доказательства.
Я получил сразу два письма. Одно было из Москвы - от папы.
Папа написал, что новый свой проект он сдал, но это детский лепет по сравнению с той идеей, которая пришла сейчас ему в голову. Они сидят с Татьяной Филипповной дни и ночи и делают предварительные расчеты. На днях они возвращаются в Ленинград и приедут ко мне в лагерь.
И внизу была Приписка - привет от Татьяны Филипповны. И еще лежали две переводные картинки: на одной - танки, на другой - корабль.
Я письмо спрятал в карман и несколько раз его вынимал, снова перечитывал. А картинки подарил Игорьку. Он им обрадовался и пошел сразу переводить.
Другое письмо было даже без конверта - это была открытка от мамы. На открытке - красивые горы с подвесной дорогой.
Мама писала, что она всю неделю тренировалась в своем альпинистском лагере и отправляется на восхождение, а когда спустится, то сразу полетит домой и возьмет меня. «Пожалуйста, не скучай, не очень дерись и больше ешь», - писала мама в конце.
В первой смене это было последнее воскресенье. И хотя не родительский день, но родители все равно приехали.
А я заметил, что если притворяться, думать, что никого не ждешь, не очень-то и надеяться, то тогда уж обязательно кто-нибудь приедет. И я специально с утра так думал: «А мне все равно: приедут - не приедут».
Папу я увидел сразу, неожиданно. Он шел далеко, и вместе с ним были Татьяна Филипповна и Федор Матвеевич. Они шли прямо к нашей даче.
Я побежал к ним навстречу, и папа уже издалека заулыбался. А Татьяна Филипповна озиралась по сторонам, потом поняла, что это я бегу, и тоже заулыбалась. И Федор Матвеевич - он шел немного сзади - улыбался.
Я подбежал к папе, и он приподнял меня, а потом поставил на дорожку.
– Ну и далеко же ты забрался в свой
И тут я увидел, что Федор Матвеевич совсем не улыбается, а стоит удивленный.
– Вы, простите, Колин отец?
– спросил он.
– Отец. А вы, видимо, работник лагеря?
– Как же я сразу не догадался! Ведь вы так на Колю похожи.
– То есть он на меня, - сказал папа.
– А вы, простите?…
– Я на минуту к Коле. У меня в городе дела, так что я оторву одну минуту, не более того…
И Федор Матвеевич протянул мне два пакета.
– Держи, Коля. Здесь книга «Редкие животные нашей Родины», а тут - «Золотой ключик» и фрукты… А я побежал. Всего вам доброго… А то на поезд опоздаю, - объяснил он папе и Татьяне Филипповне.
– Мы ведь с вами знакомы, не правда ли?
– спросила Татьяна Филипповна. Она изо всех сил вглядывалась в лицо Федора Матвеевича.
– Мне кажется, я с вами училась в одном институте… Только не могу вспомнить вашу фамилию. Вас все звали Димочкой.
– Нет, вы меня простите, я в институте не учился. А зовут меня - Федор Матвеевич, вас же - Татьяна Филипповна, правильно?
– Правильно, - сказал удивленно папа.
– Еще раз прощайте, я побежал.
Он повернулся и быстро-быстро пошел к воротам.
– Странный какой человек, - сказал папа, - ехал такую даль, а задержался на минуту.
– Просто он деликатный, - объяснила Татьяна Филипповна, - увидел, что приехал отец, и решил не мешать.
– Он с маминой работы, по-видимому?
Я не стал объяснять, кто он, и молча кивнул: «С работы».
– Показывай-ка свой лагерь.
– И мы пошли по аллее.
Я показал им нашу дачу, потом провел мимо трибуны и мимо мачты, на которую залезал. И рассказал им про торжественную линейку.
– Вот на эту мачту залез?
– удивился папа.
– Я бы не смог, я до сих пор боюсь высоты.
Потом мы пошли через лес на озеро.
– Надо же - черника растет! Самая настоящая черника!
– удивилась Татьяна Филипповна, когда папа сорвал несколько ягодин и протянул ей.
– Я уже лет пятнадцать, как в лесу не была.
– Ты что же - купаться надумал?
– спросил папа, когда мы подошли к озеру.
– Совсем самостоятельным стал мужчиной.
– Конечно, поплаваю, - сказал я.
Они сидели на песке под сосной, а я плавал разными стилями: и на спинке и полукролем.
Они волновались все время - особенно Татьяна Филипповна, - даже вскакивали несколько раз, когда я уплывал к краю купальни.
– Я сюда каждый день заплываю, - успокаивал я их, - нам со Светой разрешают.
Тут я вспомнил, что со Светой мы уже не разговариваем три дня, плавать мне расхотелось, и я пошел на берег.
– Ты, по-видимому, чемпион в своем лагере?
– спросила Татьяна Филипповна.