Утренний хоббит
Шрифт:
— Когда же появится этот опытный следопыт?
— Скоро, — Элронд благостно сложил ладони рук на объёмистом чреве. — Я думаю, что уже завтра на рассвете. После этого вы сможете отправиться в путь. Поэтому советую хорошенько выспаться…. Минут через семь-десять мои дорогие гости займутся песнями и танцами, поэтому вашего отсутствия никто не заметит. Я шепну пару слов графу Гирлу, он проводит тебя, Утренник, и уважаемого Кота в опочивальню. Слуги доставят туда же пару-тройку бутылочек хорошего вина, лёгких закусок. Только смотрите, не увлекайтесь! Путь вам предстоит далёкий и трудный…. Не желаешь ли отведать веселящих пилюль? — небрежно указал рукой на плоскую
Мудрый Элронд не ошибся: вскоре в зале Пиршеств появились разряженные музыканты, оснащённые классическими музыкальными инструментами, зазвучала смутно узнаваемая мелодия.
— Иоганн Штраус, фрагмент из оперетты, э-э-э…. Кажется, «Летучая мышь», — тихонько известил Кот. — Впрочем, я могу и ошибаться. Память — неверная подруга. Особенно, если её регулярно промывать грушевым сидром.
Ещё через некоторое время любезный граф Гирл проводил их в спальное помещение, обставленное в соответствии со старинными традициями Средиземья. Две скромные кровати с закруглёнными торцами, оснащённые пухлыми матрасами, набитыми цветочным сеном, перьевыми подушками и комплектами льняного постельного белья. Приземистый столик, заставленный бутылками вина и блюдечками с лёгкими закусками: различными орешками, ломтиками сыра, крохотными овсяными пирожками, начинёнными кусочками варёной и копчёной рыбы. Два деревянных табурета, два медных ночных горшка, деревянное ведро с водой, жестяной умывальник…. Только старенький чёрный рояль в дальнем углу несколько выбивался из привычного ряда.
— Вот, мои отважные господа, все удобства! — гостеприимно взмахнул заострённой пегой бородёнкой Гирл. — Располагайтесь, ужинайте, разговаривайте, стройте планы на будущее, спите. Короче говоря, делайте, что хотите! Можете даже музицировать, если умеете, — указал пальцем на рояль. — В обычное время в этой комнате гости великого Элронда балуются романсами и балладами…. Вот два масляных фонаря, кремниевое кресало. На тот случай, если вы потеряли свои. Окно на ночь советую прикрыть, утром могут пожаловать в гости комары. Они здесь злые и непочтительные…. Вот, уже стемнело! Ночи в Средиземье всегда наваливаются неожиданно. Давайте я вам разожгу фонари, они здесь капризные…. Ага, горят! Ладно, к завтраку я вас разбужу. Ну, всех благ! Спокойной ночи!
Дверь за разговорчивым графом захлопнулась.
— Не стоит говорить о чём-либо серьёзном. Наверняка, тут всё прослушивается. С этих деятелей станется, — едва шевеля кончиками губ, прошептал Томас, а через секунду подчёркнуто громко спросил: — Милейший Кот, а ты умеешь играть на рояле?
— Конечно, умею! — с законной гордостью в голосе изрёк Отто. — Меня Мари научила, ещё в «Тёмной таверне». Я даже запомнил несколько сентиментальных романсов и баллад…. Так, как? Спеть?
— Непременно! Сейчас ещё выпьем по бокалу вина, и приступай. Хорошее вино у славного владыки Элронда.
— Да что там, просто отличное! — совершенно искренне поддержал Кот. — Даже в «Тёмной таверне» нет такого! Клянусь собственным хвостом! — перешёл на шёпот: — Сейчас я исполню любимый романс Вольфа Мессинга. Мессинг — это такой русский экстрасенс, который на полном серьёзе уверял, что Средиземье, описанное в книгах Толкинена, существовало на самом деле.
Отто, поставив на столик пустой бокал, приставил к роялю одну из табуреток,
Когда романс был исполнен, Кот, опорожнив очередной бокал с вином, браво затянул балладу про светлого Элендила, сложившего голову в кровавой битве с ордами жестокого Гил-Гэлада. Балладу сменила серенада, серенаду — новый душещипательный романс.
Томас же, предчувствуя подвох, свою ёмкость с вином только пригубил. Так просто, на всякий случай. Сомнения одолевали…
Пользуясь звуками песенного творчества приятеля, он осторожно приоткрыл дверь и выскользнул в коридор. Музыка неожиданно прервалась, из спальни послышалось характерное похрапывание…
Томас, естественно, не планировал каких-либо конкретных действий. Просто хоббиты — очень любопытный народец, обожающий везде и всюду совать свои короткие носы. А он, как никак, был хоббитом. Пусть и не стопроцентным, но, всё же…
Тёмный извилистый коридор, чуткая тишина, поворот, ещё один. Из узкой дверной щели «выпадал» тоненький лучик света. Томас тихонько потянул за изогнутую бронзовую ручку, осторожно заглянул внутрь помещения.
«Похоже на рабочий кабинет зажиточного лавочника», — подумалось. — «Масляный светильник, три свечи в серебряном подсвечнике, кожаные кресла, массивный стол, заваленный высокими кипами бумаг, гусиные перья, чернильница, деревянные счёты. Вон ещё одни, костяные…».
Встав на цыпочки, Томас проник в комнату, подошёл к столу и склонился над бумагами.
«Точно, какие-то денежные сверки», — определил он навскидку. — «Только вот, что значит этот дурацкий значок — $? Что-то, определённо, знакомое…».
В коридоре зазвучали возбуждённые, громко о чём-то спорящие голоса. Торопливо оглянувшись по сторонам, Томас переместился к широкому оконному проёму и спрятался за чёрной бархатной портьерой.
Через полминуты чуть слышно заскрипели дверные петли, раздались звуки чьих-то уверенных шагов, и знакомый голос предложил:
— Продолжим, мой друг? Сверим ещё раз списки клиентов, подлежащих отправке на Большую Землю…. Хоббит и котяра? Им в вино миляга Гирл сыпанул лошадиную дозу снотворного. До самого завтрака будут дрыхнуть без задних ног…
Томас, стараясь дышать как можно тише и реже, выглянул в узенькую щель между портьерами. В комнате находились Всеславр и Гамми, оба на удивление трезвые и бодрые.
«Видимо, покушали «веселящих» пилюль», — решил Томас. — «А, может, «взбадривающих» таблеток. Вон, как глаза блестят у обоих…».