Утро без рассвета. Книга 3
Шрифт:
— А почему вы думаете, что он женщину так обзывал? — спросил Яровой у санитарки.
— Гиена! Уходи, Гиена! — Они убьют тебя! Не верь Клещу , него есть сын! Гиена! Ты была нужна на время. А теперь все! Т ы слышишь меня? Тебя убьют! А потом и меня! Но ты еще можешь спастись! Ты ж свободна. А я — нет! Я должен вернуться на Сахалин. Мне нужно вернуть… Мне они дадут вернуться! А тебе— нет! Ты не вернешься и не приедешь! Я знаю! Ты не веришь?! Но я их знаю лучше, чем ты!.,
— Вот видите? Я ж говорю — про женщину. И все время так. Странное говорит, — посмотрела на Ярового санитарка.
— Скажите, а имя Авангард, он
— Нет.
— А о Скальпе не говорил?
— Да, это слышала.
— И что он говорил?
— Кричал, что не хочет убивать.
— Извините, но у нас больница. И то, что говорит больной в бреду, или рассказал врачу, мы не должны разглашать, — сурово глянул врач на санитарку.
Та угнула голову. Замолчала.
— Я всегда помню обо всех тонкостях вашей работы. Но есть случаи, когда вы должны вспоминать то, что ради интересов самого человека приходится пренебрегать излишней щепетильностью. Вы боретесь за здоровье и жизни людей. Я тоже! Но кроме того, я должен и предупреждать преступления. А коли оно совершено, установить — кем, как и причину. Ведь вы, дорогой доктор, чтоб вылечить человека, иногда вникаете в интимные стороны жизни больного, но опять же, чтоб принести благо больному исцелением. Разве я не прав? К тому же, я не веду протокола допроса, как видите. Я просто слушаю. И поверьте, что я, как и вы, заинтересован, чтобы этот человек был здоров. А значит, наш и интересы совпадают, — убеждал Яровой невропатолога.
— Но он не отдает отчет в сказанном.
— Именно так. Но и я не заношу его слова в протокол. Но сказанное, даже в этом состоянии, имеет прямое отношение к реальным событиям. Этого вы, как я надеюсь, не станете отрицать.
— Могу спорить.
— Я слушаю.
— В данном случае сказанное не обязательно должно принадлежать к интересующим вас конкретным событиям. Этот человек серьезно болен. И то, что он говорит, может иметь отношение к давним событиям. Может быть — ко времени его юности…
— Извините, доктор. Но давние события остались за границами времени заболевания. А значит, не могут являться причиной приступа и, тем более, бреда.
— В бреду человек не признает факторов времени. Он прост болен, — упрямился врач.
— Ты поверь, я же не враг тебе. Уезжай! Подальше от Клеща! Так тебе лучше. У тебя есть деньги. И пока еще есть время. Но скор о его не будет у тебя. Совсем не будет. Муха тоже убийца! Да! И сиде л за это. Они не потерпят свидетелей. Сначала — ты, потом я! Но ты еще сможешь уехать! Я тоже их боюсь. Наверно, больше, чем ты! Потому, что знаю обоих. Слишком хорошо. Лучше, чем ты! — кричал Трубочист.
— Жаль человека, — покачал головой врач.
Яровой о своем думал. «Кто она, та, которую так уговаривает Вовка убежать, скрыться от Клеща и Мухи? Кто она? Откуда взялась? И почему он называет ее по кличке? Но даже если все сопоставить, то Клещ, Муха и Трубочист на свободе не знали друг друга. Познакомились лишь на Колыме. Потом поселение. Но Муха не поддерживал отношения с женщинами по вполне понятным причинам. У Клеща была жена. А переписка с одесситкой? Но в этом случае исключалась возможность ее знакомства с Сенькой и Вовкой. Тем более, что ни один из двух последних в Одессе никогда не был. Но кто же эта Г иена? Кто? Почему ее знают все трое? Надо узнать в милиции, есть ли здесь кто-либо с этой кличкой? Может, поселенки? Но почему
Следователь внимательно слушал, но Вовка успокоился. Лежал тихо. Лицо перестало потеть.
— Проходит приступ, — улыбнулся врач.
Аркадий вышел из больницы. И тут же пошел в милицию. Начальника райотдела не было. Яровой встретился с заместителем. Попросил его посмотреть всю картотеку поселенок и найти, если есть, женщину с кличкой — Гиена.
— Возможно, она отбывала поселение у вас и освободилась. Я прошу вас, посмотрите, — попросил Яровой.
— Я, конечно, посмотрю. Но могу вам ск аз ать заранее, что баб с такой кличкой у нас не было. Я всех поселенок знаю. И помню освободившихся. Не было Гиены, хватило с нас своих волчиц. Гиен не попадалось, — уверенно отвечал заместитель. И пообещал, что для надежности он все же посмотрит картотеку. И, чтобы не терять времени, с разу взялся за нее.
— Я позвоню вам, — сказал следователь.
— Да, часа через два смогу точно ответить, — поднял голову от картотеки заместитель начальника.
ГИЕН НА САХАЛИНЕ НЕ ВОДИТСЯ.
Аркадий поспешил в порт. Там он получил списки отпускников, всех работников порта, в особый список были включены те, кто работой был связан непосредственно с сортировкой леса.
Забрав списки. Яровой решил найти мастера по сортировке леса. Того, который в марте уходил в отпуск.
Следователь вскоре нашел его. Тот командовал отгрузкой леса с сортировочной площадки Журавлева. Яровой подождал, пока уйдет последняя машина, и подозвал мастера. Назвался. Тот удивился. Следователь начал обыденный разговор. Поговорили о работе, о загруженности. Яровой начал осторожно направлять разговор в нужное русло.
— Давно работаете вместе с Журавлевым?
— Скоро три года, — ответил мастер.
— Скажите, не мешает его болезнь работе?
— Нет. Нисколько. Наоборот. Он до щепетильного аккуратен в замерах. Никогда не ошибается. Педант. С территории порта во время работы лишь на процедуры отлучается.
— Нет никаких факторов, мешающих ему?
— Он все время чего-то боится. Сядет обедать — обязательно где-нибудь в углу. Все озирается, прислушивается. Словно ждет кого-то.
— Не делился — останется после поселения здесь, или уедет? Что вы об этом знаете?
— Куда ему ехать? Паровоз гуднет — он в штаны наложит. Конечно, останется.
— А вы не говорили с его врачом? Может, чем помочь бы смогли. Ведь многое в его болезни зависит от окружающих. С кем он общается? — спросил Яровой.
— Я к нему по-хорошему отношусь. Да и как можно иначе? Б ольной человек— несчастный. Но только и помочь мне нечем. Не во мне дело. В его прошлом.
— Возможно, лекарств каких не хватает или не имеется?
— Тут я беспомощен.
— Ну, вот я слышал, что вы в отпуске были. Вот бы и спросили врача. Может сумели бы помочь чем.
— Я здесь, на Сахалине, отдыхал. У родственников. А что там, у них, что здесь — все одинаково.
— На материк не ездили?
— Нет. Да и зачем? К кому? Цирк, театры — так этого у нас на работе хватает. Бесплатно. Чего только не увидишь и не наслушаешься за день! К концу дня идешь — забываешь, как самого зовут.