Утро года
Шрифт:
Так мы и сделали. О настоящем аквариуме мы тогда, конечно, и понятия не имели. Решили посадить их в кадку с водой, что стояла у нас в избе, у порога. Поскольку мы это делали тайком, то всю затею с карасями можно было бы проще и успешнее завершить у Яшки, потому что он жил только с матерью и дедушкой, а у нас семья семь человек. Но Яшка жил в землянке, и вода у них хранилась в ведрах.
Дома, кроме моего среднего братишки, никого не оказалось. Это было для нас как нельзя более кстати. Наказав братишке молчать, мы быстро пустили
— Не бойся, Вась, — шепотом проговорил Яшка. — Это они устали… Вот отдохнут немного — и плавать будут.
Мы покрыли кадку и пошли на улицу.
Спустя неделю произошло то, чего мы никак не ожидали: кадка сильно потекла. Я пришел с улицы в тот момент, когда мать перевертывала ее, осматривая дно, качала головой и вздыхала.
Караси лежали в большой деревянной чашке. Братишка мой теребил их за плавники. Отец стоял молча. Потом он махнул рукой:
— Хватит, мать, ворочать кадушку. Снесу к бондарю — обручи сменит.
Мать набросилась на меня:
— Идол ты непутевый! И в кого только уродился такой! Силушки моей с тобой нет!.. У людей дети как дети, а этот — наказанье одно! Напугалась я до смерти. Выдумщики! На-ка тебе — рыбы в кадушку напускали! Я только подошла, а они как вильнут хвостами — я так и присела со страху. Думаю: что за нечистая сила? И когда они только успели?..
Я стоял у порога, боясь шевельнуться. Мать сняла со стены ремень, но отец остановил ее:
— Чего ты взбаламутилась? У карасей зубов нет, кадушку прогрызть они не могли. Потекла она не от этого… А ты, сынок, что прижался, как сирота? — неожиданно дернул он меня за рукав и тихонько толкнул к столу. — Эх, нужда наша горемычная!..
Мать накинулась на отца:
— Ты всегда потачку даешь! Избаловал мальчишку, сладу с ним нет! Подожди, он тебе не только рыбы — и лягушек напускает…
Отец присел около печки и завернул цигарку.
— Напрасно, мать, кричишь, — сказал он. — Мальчишка растет смышленый, смелый. Ежели в дедушку пойдет — человеком будет.
Через день или два кадка с водой стояла на прежнем месте. Новые обручи доставили матери большую радость. Убираясь в избе, она тихонько напевала, что с ней бывало очень редко.
В общем, все шло хорошо, только не было карасей. Мать изжарила их нам с братишкой на завтрак. Когда караси зашипели на сковородке, я быстро оделся и в нерешительности остановился у стола. Мать спросила:
— Это ты куда?
— К Яшке… Одного карася ему отнесу. Мы с ним вместе их поймали.
С минуту мать стояла в раздумье, а потом посмотрела на меня добрыми серыми глазами.
— Ох вы, дружки нерастанные! Наделаете каких-нибудь дел — беды не оберешься. Ну иди, отнеси.
Виноват
Школа наша стояла на отшибе, в конце села, и в зимнюю пору добраться до нее было нелегко. А зимы стояли суровые, снежные. С горной стороны, сквозь лесные заслоны, постоянно прорывались метели. Они налетали на ветхие избы, ударялись в окна, сшибали гончарные трубы с соломенных крыш. В студеные дни нас, ребятишек, живших на другом конце села, подвозили в школу на розвальнях. То дядя Максим отвезет на чьей-нибудь лошади, то Матвейка Лизун.
Мы с Яшкой долгое время сидели вместе за одной партой, но потом учитель рассадил нас. Алексей Петрович — так звали нашего учителя — давно присматривался к нам, часто делал замечания, иногда наказывал, ставя в угол то одного, то другого, а случалось, и обоих сразу вместе, и наконец решил разъединить нас.
Однажды во время урока он незаметно подошел к нашей парте и увидел, как Яшка списывал у меня решение задачи.
— Ах, ты вон что! — воскликнул учитель. — Вот я тебя сейчас…
Он взял Яшку за руку, отвел к задним партам и усадил там.
Виноват во всем был Яшка. Он постоянно лез с вопросами, заглядывал в мою тетрадь, разговаривал во время уроков. Как лучшему товарищу, я охотно подсказывал ему, давал списывать решения задач, но помощь только портила его. Яшка учился плохо. Надеясь на меня, он совершенно не думал ни над задачами, ни над правилами грамматики.
И вдруг такой неожиданный случай! Для Яшки это большая неприятность. Он готов был ежедневно получать от учителя замечания, но только не сидеть за другой партой.
…В воскресенье Яшка пришел ко мне. Вид у него был озабоченный. Сняв шапку, он стоял у порога и переминался с ноги на ногу. Видно, что-то хотел сказать, но не решался: в избе у нас сидели приехавшие из другого села родственники.
— Раздевайся, — сказал я. — Будем книжку читать про Соловья-разбойника.
Яшка загадочно проговорил:
— Читать после будем, а сейчас айда со мной…
— Куда? — спросил я.
— Пойдем — узнаешь.
Я быстро оделся, и мы вышли.
— Бери лыжи, — сказал Яшка, — я тоже возьму.
— Куда мы пойдем, зачем? — спрашивал я.
Яшка поправил на голове шапку, зачем-то посмотрел на заснеженную крышу сарая и заговорил, понизив голос:
— Знаешь что, Вась… В Евдокимовой сеннице сова большая живет.
— Ну и что же? — сказал я.
— Поймать ее нужно.
— Зачем?
— Надо… Снесем учителю, он из нее чучелу сделает. Алексей Петрович говорил попу, что у него дятел есть, сорока, утка, а вот совы нет… Он обрадуется.
Яшкино предложение удивило меня. Взяв длинные хворостины, мы стали на самодельные кленовые лыжи и отправились за село, к Евдокимовой сеннице. Было солнечно и морозно. Чем ближе подходили к сеннице, тем больше охватывало нас волнение.