Утро начинается с меня
Шрифт:
— Дурак ты, каким и был всегда. Не пускают? И правильно делают.
— Как видишь…
— Пойдёшь со мной? У меня два «пригласительных», — Элина показывает пару ламинированных карточек. — И не спрашивай, что я сделала, чтобы их получить. Всё равно правда будет не той, о которой ты бы мог подумать.
Я одарил девушку самой приветливой своей улыбкой, и мы просочились сквозь толпу внутрь здания.
SMS от начальника: «Тёма, надеюсь, ты попал внутрь. Дело крутое — Андрея Попова судят. Вроде как ему грозит пожизненное… И с особо отягчающими обстоятельствами».
Мой ответ: «Вход стоил мне ужина в дорогом японском ресторане, пачки презервативов, сигарет и тампонов».
10:15
Клетка. Пока ещё пустая. Дешёвые лавки, заполненные журналистами, родственниками и какими-то странными людьми, которых я сразу окрестил «моссадом» (по выражению их непроницаемых лиц и выправке не подходили они под определение обычных зевак).
Сразу обращаю внимание на редкой красоты бабу с двумя испуганными пацанами лет по 10–12. Рядом с ними — явно бабушки-дедушки. Их всех опекает пара телохранителей в непроницаемых чёрных очках, словно они только что вернулись с вечеринки из «NEO». Плюс представители правоохранительных органов в форме по всему периметру зала.
Круто. Я такого оцепления здесь ещё никогда не наблюдал. Причём лица у полиции и «людей в штатском» такие, словно сейчас под их наблюдение приведут не иначе как восставшего из ада Бен Ладена.
Элина: «Ты хоть знаешь, кого судят?».
Я: «Наркошу какого-то».
Элина: «Снова шутишь?».
Я: «Нет, я пока не врубаюсь в ситуацию».
Элина: «Тогда ты очень не врубаешься, если не шутишь. Попов, говорят, — это первый человек, кто толкает наркотики по всей России.
Боюсь даже предположить, кто за ним стоит. Пятнадцать лет он этим занимался. Прокуратура его взяла за яйца только сейчас — видимо, кому-то дорогу перешёл».
Я: «А ты возьмёшь меня сегодня за яйца?».
Элина: «Маньяк», — и улыбнулась мне открыто и радостно, давая тем самым сигнал, что не только за яйца она готова меня сегодня взять.
10:20 Судья
— Слушается дело номер «18-12-306». Прошу всех встать и отключить мобильные телефоны. Дело ведётся над Андреем Владимировичем Поповым, причастному к…
Судья — женщина лет пятидесяти, по всем признакам в молодости — яркая красавица, никогда не отказывавшая себе в удовольствиях, водке и мужчинах, и потому в свои пятьдесят выглядевшая как 70-летняя богатая тётка после очередного бюджетного «тюнинга», — начала перечислять все возможные даты и места, где мог быть и творить зло этот самый Попов. В моем мозгу росло впечатление, что все те «жопости», что я утром проглотил вслед за кофе, — все они состоялись по воле и при участии этого человека. Нам сообщили, что Попов был не раз арестован, но каким-то чудом ему всегда удавалось сразу выйти на свободу. Даже сейчас, по словам судьи, он проходит по делу под чужим именем и по поддельному паспорту.
Я слушал монотонный речитатив судьи, и в моём мозгу он постепенно накладывался на какой-то музыкальный ряд. Стремительно пролистывая воспоминания, я мучительно пытался определить, что за песня звучит во мне, в чьём исполнении и когда я впервые её услышал. Мой отец долгое время работал программным директором на музыкальной радиостанции, поэтому в родительской семье музыка звучала постоянно. И вдруг моя память выдала точный образ, звук и изображение — Coolio, обильно татуированная звезда гангста-рэпа. Казённые причитания судьи гармонично легли на бит, в котором начал пульсировать мой мозг. И как только саундтрек к текущему судебному заседанию зазвучал во мне в полную силу, в зал ввели мужчину и как-то очень торжественно
Введённый в зал суда и замкнутый в клетку Попов сразу вызвал во мне уважение как очень сильный и необычный мужик. Даже охранники, которым было приказано убить его при любом несанкционированном телодвижении, с почтением посматривали в его сторону. Эти жлобы в камуфляже явно гордились, что их снимают фото-и телекамеры рядом с этим человеком. Я где-то читал, что каждый талантливый мент и каждый выдающийся сыщик — прирождённые преступники. Но судьба уготовила им другую задачу: не творить, а предотвращать зло, с которым эти люди всегда были на «ты». Сейчас эти «охотники» явно гордились пойманной и упрятанной за железные прутья «добычей»: это был крупный и породистый «лев», настоящий «царь зверей». И они позировали так, словно стали победителями в сафари — на фоне поверженного зверя.
Попов же был абсолютно спокоен. Я бы дал ему лет сорок, или сорок пять, но судья назвала год его рождения, я быстро сосчитал и изумился — Андрей был моим ровесником, ему в этом году тоже должно было исполниться тридцать три. Седые красиво уложенные волосы. Серебристая щетина. Впалые глазницы, узкие скулы. Руки сильные, жилистые. Мощная шея. Широкая спина.
«Богатырь в неволе», — вот что подумал я, разглядывая Андрея Попова в клетке.
10:21 Элина
Мы сидели на самом последнем ряду из шести возможных. Элина достала свой ноутбук, положила его на коленки, чуть сдвинув свою мини-юбку, чтобы я видел её кружевные чулочки, и, спросив разрешения у стоявшего рядом охранника, включила компьютер и настроила Интернет.
— Перестань, зачем ты это делаешь? У меня сейчас встанет, и я ничего не смогу запомнить, — шёпотом начал я.
— Может, я так хочу, — возразила она.
— Ты желаешь, чтобы я прямо здесь накинулся на тебя?
— Тишина в зале! — судья ударила молотком по столу и строго посмотрела в нашу сторону.
10:25 Попов
Поведение Попова удивляло и вызывало восхищение. За ним наблюдали все — и охранники, и присутствующие в зале, и многомиллионный Интернет, который, вопреки всем запретам, транслировал процесс при помощи камер, встроенных в якобы отключённые мобильники. Раз уж нас не отключали и не отбирали средства связи, значит, как сказал когда-то поэт Владимир Владимирович, «это было кому-нибудь нужно».
Итак, когда ввели Попова, он сначала осмотрел свою клетку, присел, поёрзал на скамье, замер на секунду — и выбрал своё место. Пока судья монотонно «читала» свой «ганста-рэп», Андрей проверил прочность решёток, убедился, что замок заперт, потрогал, насколько реальна крыша над ним, и протянул руку ближайшему к нему охраннику — и тот, чес-слово, с почтением ответил ему рукопожатием. Только после всех этих неспешных движений Попов поднял глаза на жену и сыновей.
Пока он смотрел ей в глаза, в зале висела звенящая тишина — оглушающая и пронзительная, когда страшно даже дышать, чтобы не спугнуть воцарившийся покой. Вы заметили, что постоянный звуковой фон нам, горожанам, привычен и почти не раздражает, а резко наступившая полная тишина сразу привлекает внимание? Тут произошло то же самое: тишина оглушила всех — даже судья замолкла и начала старательно протирать свои очки.
Так могли смотреть глаза в глаза только очень влюблённые люди. У его жены текли слёзы, она смотрела на него, не мигая, — и беззвучно рыдала. Её губы шептали: «Андрюша… Мой милый Андрюша…».