Утро после «Happy End»

Веденская Татьяна

Костя с жалостью оглядел меня с ног до головы:

– Малыш, а может, еще поживем? Мне что-то не очень хочется менять адрес. Давай, вы с Диной теперь погадаете на кофейной гуще. И все исправите, – противным гнусавым тоном закончил он. И расхохотался.

– Смеешься? – обиделась я. – Вот так всегда! Ты не уважаешь мои знания. Не веришь в интуицию. А вот когда гром грянет, я буду смеяться последней.

– Твоей Аллочке надо на вокзалах работать! – продолжил веселиться супруг. – Не понимаю, что она делает в вашей скучной организации. Она бы стала миллионершей, предсказывая переезды!

– Это не она! – пыталась отбиться

я. Впрочем, за четыре года я успела убедиться, что с Костей спорить бессмысленно.

– Нет?! А кто? Динка твоя? Ну, ей-то уж точно пойдет цветастый платок. И куча детей за спиной.

– Отстань! – не выдержала я и расплакалась.

Мне вдруг стало так обидно и грустно, что слезы полились просто рекой. Я плакала-плакала, потом даже местами выла, а Костик сначала попытался призвать меня к совести и гражданскому самосознанию (разве так может себя вести взрослая женщина), а потом испугался и принялся отпаивать меня водой из-под крана.

– Ну, что ты. Ну, успокойся. Я же пошутил! Все будет хорошо, – качал он меня в своих объятиях. А я теребила себя, думая, что вот я тут пытаюсь избежать какой-то страшной катастрофы, а никому нет до этого дела, никто меня не лю-у-у-у-бит.

– Да что с тобой такое? – разозлился Костя, когда я пошла на второй круг рева. – Может, тебя облить ледяной водой?

– Обидеть художника может каждый! – насупилась я. Но на всякий случай поутихла. Зачем завинчивать гайки? С Кости станется. Обольет, а потом еще скажет, что это было для моего блага.

– Ну, вот и славно. Пойдем-ка, я положу тебя спать, – деловито отряхнул руки мой благоверный и оттащил меня с кухни на кровать, где, немного постояв в нерешительности, надумал ко мне присоединиться.

После чего мне временно стало все равно, какая такая катастрофа поджидает меня за углом и куда мне придется из-за этого переезжать. Потому что с тех пор, как я перестала «задерживаться» на работе, несколько раз в неделю по вечерам «ездить к Динке» и выскакивать из дому каждый раз, когда на моем мобильнике высвечивалось «Денис», наши отношения с Костей стали гораздо теплей. Уж не знаю, с чем это связано. Возможно, с тем, что момент примирения совпал с Новым годом, придав особую праздничность нашим постельно-домашним выходным. А может, и Динка права, говоря, что Костя вдруг понял, почувствовал, что я снова полностью его. И ничья больше. А может, просто миновал какой-то кризис, о которых так много пишут психологи.

– В семейной жизни кризисов – как в лесу сыроежек, – радостно заверила меня Дудикова, когда мы с ней обсуждали этот парадокс Константина. – Это – первый. Но ты не сомневайся, будет и второй.

– Утешила, – усмехнулась я.

Кризисы, конечно, неприятная штука, но надо сказать, что внимание, которое мой муж вдруг начал на меня изливать, оказалось не только приятным, но и очень неожиданным подарком. Я даже начала подумывать, что не так уж и плохо было все, что случилось. Да, с точки зрения моего грехопадения все было ужасно, но… Все же кончилось! А теперь мой Костик ведет себя как ангел, спустившийся на землю. Да и я не собиралась его больше обманывать и намерена хранить ему верность.

– Больше никогда? – хмыкала Динка, слыша от меня подобные вещи. – Знаешь, сколько раз я такое слышала?

– Сколько? – неуверенно переспросила я. Мне было как-то неуютно понимать, что таких, как я, много.

– Когда люди не могут оплатить услуг, они

тоже бегают и говорят, что больше никогда не будут лечиться в кредит. И ничего – приходят и лечатся. Потому что лечиться, не заворачивая каждый раз после пилинга или эпиляции в кассу – это приятно.

– И что? – разозлилась я.

– А то! Измена – это тоже своего рода счастье в кредит, – умничала Динка. – Ты получаешь эмоции, за которые потом придется платить чувством вины. Но в самом процессе тебе так хорошо, что о последствиях просто не думаешь.

– Гадюка, – разрыдалась я. Потому что мысль, что мир устроен таким нелицеприятным образом, почему-то расстроила меня. Очень расстроила.

– Слушай, а почему ты все время ревешь? – удивилась Динка. – Стресс?

– А то! Все жду этот ваш гроб с разрушенной башней, – пояснила я ей свое поведение.

Динка задумалась.

– Нет. Я тебя разную видала. И в горе, и в радости. И в большом горе, – напряженно кусала губы она. – Да о чем мы говорим! Я тебя видала, даже когда ты пыталась сдать на права.

– Я бы попросила! – моментально ощетинилась я.

Дело в том, что это была слишком болезненная тема. Когда-то, когда мы с Динкой только начинали наше победное шествие по Москве, у нас была золотая мечта. Мы хотели заполучить под собственные попы по четыре колеса. Для чего ходили даже в автошколу, где нас пытались научить тормозить за двадцать сантиметров до бетонной стены, настраивать радиоприемник на нужную частоту и материться в открытое окно. Программу автошколы я прошла на ура. Хотя толку от этого было мало. Далее следовал собственно экзамен, где оказалось, что мое умение строить глазки не срабатывает, а грузный гибэдэдэшник с явными признаками аритмии совершенно спокоен к женским коленкам. Единственное, что его возбуждало, – триста долларов, при виде которых он давал права всем желающим.

Триста долларов мне было жалко, и я решила рискнуть. Меня посадили за руль старенькой «шестерки», Динку, которая была следующей, посадили на заднее сиденье еще с одним любителем бесплатных прав. Дальше я лихо завела двигатель, в течение минуты умудрилась набрать скорость сорок километров в час, после чего (не сбавляя скорости) попыталась развернуться. Вылетела на встречную полосу, а дальше (по рассказам очевидцев) бросила руль, закрыла глаза руками и принялась визжать. Все, как и положено блондинке. Дудикова сидела с белым, как снег в Альпах, лицом. Гибэдэдэшник орал. От столкновения с летящим по встречной полосе джипом нас спасло только чудо и изворотливость водителя упомянутого джипа. Он, кстати, потом показал, что настоящий профессионал – матерился из открытого окна так, что уши вяли даже у гибэдэдэшника. Я была практически первой и единственной, кому он отказался дать права даже за триста долларов. Хотя Динке он их прекрасным образом продал. Так что, как вы понимаете, я не очень любила об этом вспоминать.

– А, брось! Даже тогда ты не плакала, – сказала Динка.

– Я тогда находилась в шоке. Я была счастлива, что меня выпустили из машины. И что этот добрый человек на встречной все-таки смог меня объехать, – пояснила я.

– Неважно. Но столько слез, сколько ты пролила в этом январе, я не видела у тебя никогда.

– Может, это совесть? – предположила я. – Все-таки, как ни крути, я очень виновата.

– Перед кем? – не поняла подруга. – Перед Денисом?

– При чем тут Денис? Я о Косте!