Утро псового лая
Шрифт:
Бомбардировщики, шедшие на дозвуковой скорости, пролетели так низко, оказавшись точно между двух десантных кораблей, что можно было рассмотреть мельчайшие особенности конструкции, бортовые номера, и даже белоснежные обтекатели радаров управления огнем, венчавших артиллерийские установки "Вулкан-Фаланкс". Пилоты могли различить на палубах даже отдельных людей, при появлении русских самолетов бросившихся бортам, едва не переваливаясь через ограждение. Кое-кто вскидывал руки к лицу, не то закрываясь от потока потревоженного сорокатонными крылатыми машинами воздуха, не то спеша запечатлеть русские самолеты, сделав фотоснимок.
"Сухие"
– Проклятье, – выругался штурман. – Мы в захвате! Если янки занервничают, то могут запросто пустить по нам ракеты. У них на борту ракеты "корабль-воздух" типа "Си Спарроу" и RAM, а вдобавок к ним – еще и автоматические пушки "Вулкан".
– Черта с два они смогут целиться по нам, – покачал головой, заключенной в объемный сферический шлем, пилот.
Коснувшись приборной доски, командир экипажа включил станцию постановки радиолокационных помех "Гардения", и экраны радаров управления огнем на американских кораблях мгновенно покрылись "крупой" помех. А спустя несколько секунд бомбардировщики уже умчались от десантного соединения на два десятка километров, оказавшись недосягаемыми для зенитных ракет, и, тем более, для малокалиберной артиллерии.
– Что ж, теперь они будут осторожнее, – ехидно усмехнулся пилот. – Плавают, как в своем Мексиканском заливе. Да мы могли пустить их на дно в любую секунду! Ладно, – летчик тронул ручку управления самолетом, закладывая пологий вираж: – Еще один заход. – Командир экипажа тронул переключатели на приборной доске, вызывая на связь ведомую машину: – Малый, я Большой. Возвращаемся. Пойдем вдоль эскадры на бреющем. Потреплем им нервишки!
В этот миг вновь заверещала "Береза", предупреждая о том, что самолет попал в радиолокационный прицел. Теперь источник излучения находился позади возвращавшихся к американской эскадре бомбардировщиков.
– Я "Харриер-один", – наконец нагнавший чужаков капитан Карузо вышел на связь, вызывая "Уосп". – Наблюдаю над соединением два тактических бомбардировщика "Фенсер" с российскими опознавательными знаками. Прошу разрешения сблизиться с ними и оттеснить от эскадры.
– Действуй, – приказал радист, после того, как адмирал, вслушивавшийся в каждое слово в этих переговорах, кивнул. – Погоняй их, приятель!
Штурмовик, двигатели которого работали на пределе, пристроился позади летевших крыло в крыло русских бомбардировщиков, оказавшись менее, чем в миле от них. Пилот "Харриера" видел, что узлы подвески "Фенсеров" пусты, если не считать подвесных баков, а это значило, что сейчас самолеты лишь проводили разведку и не представляли почти никакой угрозы для эскадры, хотя установленные на них тридцатимиллиметровые шестиствольные орудия обладали такой мощью, что могли вскрыть тонкие корпуса кораблей, лишенные даже минимальной защиты, как армейский нож – консервную банку. В прочем, едва ли зенитчики, сидевшие за пультами управления ракетными комплексами и "Вулканами" позволили бы русским второй раз оказаться так близко, чтобы можно было применить бортовое оружие.
Разумеется, пилоты
Пилот "Харриера" слышал, как в эфире раздались предупреждения, адресованные русским. Некоторое время казалось, что те, кто сидит в кабинах "Сухих", продолжат рискованный маневр, нарываясь на заградительный огонь эскадры, но вдруг оба самолета резко набрали высоту. Прижав крылья к фюзеляжу, и включив форсаж, оба бомбардировщика на скорости, в два раза превышавшей скорость звука, направились прочь от американской эскадры, взяв курс на север. Только прерывистый пунктир инверсионных следов, стремительно таявших, напоминал о присутствии в этом небе русских самолетов спустя всего несколько секунд. Пилоту "Харриера", намного менее скоростного, оставалось лишь проводить безнаказанно ушедших домой гостей взглядом, раздосадовано скривившись при этом.
На борту "Уоспа", напротив, в этот миг вздохнули с облегчением. Пальцы офицеров уже касались гашеток, были готовы сорваться с направляющих зенитные ракеты, а шестиствольные "Фаланксы" могли в любой миг обрушить на приближающиеся русские самолеты шквал свинца. Но в последний момент русские, точно намеревавшиеся таранить десантные корабли, все же изменили курс, позволив американским морякам расслабиться.
– Ублюдки, – негромко выругался Уинстон Битти, вдруг почувствовавший себя абсолютно беззащитным. – Демонстрируют свою силу, проклятые русские медведи.
Как и любому моряку, контр-адмиралу доставляло мало удовольствия ощущать себя мишенью, а сейчас он, как и те несколько тысяч матросов и морских пехотинцев, что прибыли в эти воду на борту десантных кораблей, были именно мишенями. Система противовоздушной обороны десантной эскадры значительно уступала таковой у авианосных ударных групп. Зенитные ракеты и пушки могли прикрыть корабли лишь на ближних подступах, а, зная, что у русских было полно сверхзвуковых противокорабельных ракет, командующий сомневался в том, что бортового вооружения хватит для отражения массированного удара.
Без поддержки с воздуха американское соединение было легкой добычей для русских "Фенсеров", способных нанести удар управляемыми ракетами с расстояния более ста километров, то есть, находясь вне досягаемости корабельных зенитных комплексов. Надежда, весьма, в прочем, призрачная, оставалась только на полдюжины "Харриеров".
– Организовать постоянное дежурство в воздухе "Харриеров", – приказал контр-адмирал, обращаясь к командиру "Уоспа". – Хотя бы один штурмовик с ракетами "воздух-воздух" должен постоянно находиться в небе. Я не желаю, чтобы русские спокойно могли делать облет наших кораблей, кэптен.
– Слушаюсь сэр, – кивнул Джиллис. Капитан тоже был не в восторге от появления русской авиации. Сейчас пилоты русских продемонстрировали отличную подготовку, и в условиях боевых действий соединение, вне всяких сомнений, уже подверглось бы ракетному удару, понеся большие потери.
– Думаю, русские больше не рискнут дразнить нас, – заметил один из офицеров. – Они дали понять, что знают о нашем присутствии, показали свои способности, но испытывать судьбу, скорее всего, не станут.