Утро снайпера (сборник)
Шрифт:
— Отчего же пора? Куда спешите?
— Экзамены завтра. Математика.
— Аааа… Ну тогда понятно, — посерьезнел Воскресенский, — математика — дело архиважное. Я, признаться, в ней плоховато разбирался… — Он улыбнулся, рассеянно потер седой висок.
Студенты заулыбались.
— А может, все-таки чайку выпьете? — спросила Валентина Викторовна.
— Нет, что вы. Спасибо. Нам пора.
— Жаль.
— Ну, заходите хотя бы после экзаменов, — развел руками Воскресенский, — заходите обязательно!
Студенты закивали:
— Зайдем. До свидания.
Он проводил их до двери.
Валентина Викторовна тем временем поставила сирень в красивую синюю вазу.
Воскресенский вернулся, насвистывая, потрогал указательным пальцем цветы:
— Молодцы какие. Роскошная сирень…
— А ребята какие хорошие, — улыбнулась Валентина Викторовна, — и девушка милая. Ты даже руку ей поцеловал…
— Ты ревнуешь?! — засмеялся профессор.
— Брось глупости говорить. Просто она вся покраснела, испугалась.
— Ну да! А я и не заметил.
— Зато я заметила.
Они посмотрели друг другу в глаза, обнялись и рассмеялись.
Константин Филиппыч погладил аккуратную седую голову жены:
— Вот и до шестидесяти дотянули.
— Осилили, — улыбнулась она.
В дверь позвонили.
— Наверно, ребята что-то забыли, — засуетился профессор.
— Не торопись, я открою…
— Пошли, пошли…
Он быстро прошаркал к двери, открыл.
На пороге стоял рабочий с корзинкой гвоздик.
— Товарищ Воскресенский?
— Да. Это я.
— Это вам.
Рабочий шагнул через порог и поставил корзину перед профессором.
— Караул! — шутливо поднял руки Воскресенский.
— За доставку распишитесь, пожалуйста, — улыбаясь, протянул квитанцию рабочий.
Профессор поспешил за ручкой.
— Боже мой! Какие чудные гвоздики! — всплеснула руками Валентина Викторовна.
— Хорошие цветы, — улыбнулся рабочий. — Давайте я вам их куда-нибудь определю. А то самим неудобно поднимать.
— Пожалуйста, будьте любезны… вон туда можно, на тумбочку.
Рабочий пронес корзину через коридор и поставил на тумбочку. Вернулся с ручкой Воскресенский, расписался в мятой квитанции и вместе с ней протянул рабочему рубль.
— Эээ, нет, — тот спрятал квитанцию и быстро отворил дверь.
— Вам за беспокойство. Возьмите.
— Так это ж работа, а не беспокойство. Спасибо. До свидания.
Он ушел.
Профессор покачал головой, спрятал рубль:
— Неловко как-то получилось…
— Дааа, — вздохнула Валентина Викторовна и обняла мужа, — ну, ничего, ничего. Ты лучше скажи — от кого это такие роскошные цветы?
— Это Сергей, наверно, прислал. Или с кафедры. Но мне кажется — Сергей.
Константин Филиппыч подошел к гвоздикам, улыбнулся:
— Не
— Тебя, Костя, все ученики помнят.
— Ну уж, не преувеличивай…
— А я и не преувеличиваю.
Профессор прошел в комнату, отдернул штору и неловко открыл окно. Теплый июньский ветер ворвался в комнату, заколыхал шторы.
— Пух летит, — улыбнулась Валентина Викторовна.
— Да. Как снег.
— А помнишь, тогда тоже пух летел, после сессии?
— Дааа, — грустно улыбнулся Воскресенский и покачал головой. — Я еще в лужу вляпался, помню. Там прямо у остановки была.
— Это когда мы трамвая ждали?
— Да. Они ведь ходили редко. А ты была в шляпке. Моей любимой.
— В сиреневой? — засмеялась Воскресенская.
— Да… страшно подумать! Сорок лет назад. И так же пух летел, и люди встречались, шутили, целовались… А пух все такой же. Поразительно!
— А как быстро все промелькнуло.
— Да. И главное, как много сделано, а кажется — ничего…
— Ну, это ты слишком. Ничего! Дай бог каждому так — ничего.
Профессор вздохнул:
— Ну, Валечка, это все относительно… относительно…
Валентина Викторовна ласково смотрела на него.
Профессор потрогал усы:
— Тополиный пух… тополиный пух…
— Да… тополиный пух… — тихо прошептала Воскресенская.
Константин Филиппыч побледнел, сжал кулаки:
— Какая ты сволочь… сука…
Жена недоумевающе открыла рот.
— Сволочь!
Профессор неуклюже размахнулся и ударил Валентину Викторовну кулаком по лицу.
Ахнув, она повалилась на пол.
— Сволочь! Мразь! Курва проклятая! — шипел побелевший профессор.
— Костя… Костя… — испуганно прошептала Воскресенская.
Трясясь, он надвинулся на нее и стал бить ногами:
— Мразь! Мразь! Мразь!
Воскресенская пронзительно закричала.
Профессор схватил стул и с силой пустил его в трюмо.
Куски зеркала посыпались на пол.
— Курва… сволочь…
Он плюнул в окровавленное лицо жены, но плевок застрял в бороде.
Воскресенская продолжала пронзительно кричать.
Константин Филиппыч выбежал в коридор, трясущимися руками открыл дверь и бросился вниз по широкой лестнице.
Внизу в подъезде ему попался восьмилетний сосед. Профессор наотмашь ударил его рукой по веснушчатому лицу и выбежал во двор.
Вызов к директору
До обеденного перерыва оставалось двадцать минут.
Людмила Ивановна убрала кипы замусоленных чертежей в шкаф, справочник и таблицы допусков сунула в ящик стола.
Сидящий напротив Кирюхин, не торопясь, стягивал темно-синие нарукавники. Соня пудрилась, глядя в треснутое зеркало, и что-то напевала.