Утросклон
Шрифт:
Из сочувствия, в одной из задушевных бесед, Аллис посоветовал Вестену организовать на руднике профсоюз - вполне законную организацию для защиты интересов рабочих. Рассказал даже, как работают профсоюзы на многих заводах и фабриках страны - тихо в мирно улаживают все спорные дела с администрацией. Нет, Грим Вестей был не тот человек, который мое по-настоящему интересовать капитана службы общественного спокойствия. Для Аллиса важно было выяснить, откуда в муниципалитет дошли требования о переустройстве экономики Ройстона, о ликвидации курортов, а значит, изгнании курортников из города.
Зато как удачно подвернулась эта история с зеркалом! В Центре, безусловно, оценят его инициативу. С зеркалом теперь покончено раз и навсегда. В этом деле, конечно, хорошо помог этот юный оболтус Монк.
Надо же, уверовал в свое высокое предназначение, идиот! Теперь Аллису оставалось выяснить, что же делать с арестованным оптиком. "Пожалуй, надо допросить его хорошенько, а там видно будет", - решил капитан службы безопасности.
После завтрака Аллис поехал в полицию. Там, в камере-одиночке для особо опасных преступников, находился Чиварис.
По требованию Аллиса ему предоставили отдельный кабинет и привели арестованного.
Аллис долго разглядывал стоящего перед ним худого человека, болезненного и слабого на вид. Чиварис был спокоен, смотрел прямо и честно, держался с достоинством, без признаков малейшего беспокойства.
"Будто у себя дома, а не в полиции", - с уважением отметил Аллис и разрешил арестованному сесть.
Тратить время на мелкие, прощупывающие вопросы Аллис не стал и спросил прямо: - Вы знаете, за что вас взяли под стражу?
– Нет, - с искренним недоумением отозвался Чиварис. Голос у него был негромкий, с хрипотцой.
– Может, вы мне что-нибудь объясните?
– Я объясню, - благодушно согласился капитан.
– Зеркало, которое было вывешено, в комнате смеха в городском саду, сделали вы.
– Да, я, - согласился оптик и надолго закашлялся. Аллис налил ему воды из графина.
– Вы знали, что это зеркало станет угрожать душевному покою людей? Комната смеха благодаря вам превратилась в сомнительное заведение, сеющее пессимизм, меланхолию и разочарование среди горожан... М-да... А это серьезное преступление!
– Я всего-навсего оптик, - пожал плечами Чиварис.
– Мое ремесло помогает людям лучше видеть окружающие предметы. Зеркало, как я понимаю, заставляет человека вглядеться в самого себя. Любое зеркало...
– Нет, вы должны отвечать за плоды своего труда!
– перебил Аллис. Кстати, вы сами верите в это зеркало? И что же, оно в самом деле показывает внутреннюю сущность человека? Да как вы смеете! Это бред! Вы сумасшедший, Чиварис!
– Я смею брать на себя такую ответственность, потому что единственный путь улучшить человеческое
– Чиварис смотрел на агента с готовностью продолжать спор.
Аллис с интересом разглядывал тщедушного человечишку, которого одним несложным ударом можно заколотить в землю на веки веков. Такой откровенности И прямоты капитан не ожидал. Чиварис невольно напомнил ему Грима Вестена.
– Кстати, - оживился он, - почему вы ничего не говорите о Лобито? Ведь это он использует... использовал ваше изобретение!
– Вы сами сказали, что автор должен отвечать за дело рук своих, спокойно отвечал Чиварис.
– И как вы собираетесь ответить?
Чиварис прямо посмотрел в глаза сыщику.
– Считаю, что ничего вредного в этом зеркале нет. Люди добровольно идут на него смотреть.
– Ходили смотреть, - с усмешкой поправил Аллис.
– Зеркала и комнаты смеха больше нет. Впрочем, и Лобито... Немой вопрос застыл в широко распахнутых глазах Чивариса, и Аллис ответил ему: - Он напился пьяный и сгорел в своем чулане.
Чиварис уяжело посмотрел на Аллиса и только покачал головой.
Капитан дал ему время прийти в себя и даже налил воды. А сам закурил сигару и посмотрел в окно.
Ему уже осточертел этот гнусный скучный город, грязный и сырой в глухую пору межсезонья. "Послезавтра я буду дома", - радостно подумал Аллис и живо представил, как в парадном белом мундире он поднимется в апартаменты шефа для доклада и, кто знает, не блеснет ли, впереди орден или продвижение по службе?
Неохотно вернулся Аллис из сладкого дурмана грез в чужой прокуренный кабинет. Он смотрел на Чивариса и не знал, что с ним делать.
– Как вы объясняете столь нездоровый интерес к вашему зеркалу?
– лениво спросил он.
Вместо ответа Чиварис темным взглядом посмотрел на Аллиса и вновь надолго зашелся кашлем.
– Хорошо, вы старый и, кажется, больной человек, Исправлять вас поздно, хотя в голове вашей, несмотря на почтенный возраст, гуляет ветер. Мне не нужны ни вы, ни ваша свобода. Убирайтесь домой, - милостиво разрешил капитан.
– Только оставьте у начальника полицейского участка расписку, что отныне и до скончания дней своих вы будете делать только очки. Шлифуйте свои линзы. Монотонный труд прекрасно прочищает мозги. Прощайте.
Чиварис вышел. И Аллис, решив его судьбу, почувствовал себя свободным от всех дел. Настроение у него было прекрасное. Капитан сыскной службы иногда позволял себе маленькие вольности по отношению к противнику. Небольшое, пусть даже сиюминутное великодушие неплохо поднимает тонус...
Монку пришлось долго ждать, пока, наконец, он не увидел знакомую машину Аллиеа, подъехавшую к отелю...
XXII
Почти целую неделю Фалифан отсутствовал на своей службе. Заказов не было, а от венков в жестяных цветов стало уже тесно в их мастерской. Оказавшись полностью предоставленным самому себе, Фалифан бережно распоряжался своей свободой. Поднимался в шесть утра и, после умывания ледяной водой окончательно освободившись от сна, садился за лист чистой бумаги и множил число исписанных страниц своего художественного труда.