Увечный бог. Том 1
Шрифт:
– Мы были.
– И хотите сражаться? И где тут трусость?
Старший ответил:
– Он хотел опозорить нас перед нашим народом, но мы уничтожены. Мы стоим на коленях в тени Колтейна, сломленные неудачей.
– Ты хочешь сказать, что остальные просто… растают?
Воин пожал плечами.
За спиной Вала раздался голос алхимика Баведикта:
– Командир, у нас ведь потери. А эти воины – ветераны. И они выжили.
Вал снова обернулся и пристально посмотрел на летерийца.
– Как
Баведикт кивнул.
Вал со вздохом снова повернулся к воинам. Кивнул старшему:
– Как тебя зовут?
– Беррах. А это мои сыновья. Слег, Гент, Пахврал и Райез.
Твои сыновья. Что ж удивляться, что тебе было неуютно в лагере Голла.
– Теперь вы наши всадники, разведчики, а если понадобится – конница.
– «Мостожоги»?
Вал кивнул.
– «Мостожоги».
– Мы не трусы, – прошипел младший, видимо Райез, с неожиданной яростью.
– Будь вы трусы, – сказал Вал, – я отправил бы вас восвояси. Беррах, ты теперь капитан нашей кавалерии; есть лишние лошади?
– Больше нет, командир.
– Ладно, не важно. Мои сержанты вас пристроят. Разойдись.
В ответ пять воинов обнажили сабли и изобразили нечто вроде салюта; Вал никогда прежде такого не видел: лезвия клинков наискосок замерли у каждого перед открытым горлом.
Баведикт за спиной Вала хмыкнул.
А если я скажу «режь», они что, так и сделают? Нижние боги…
– Достаточно, солдаты, – сказал он. – Мы, «Мостожоги», не боготворим Колтейна. Просто еще один малазанский командир. Хороший, сомнений нет, и прямо сейчас он стоит в тени Дассема Ультора. И у них большая компания. И, может, скоро и Голл тоже там будет.
Беррах нахмурился.
– Мы не чтим их память, сэр?
Вал оскалился – на улыбку было непохоже.
– Чти кого угодно, капитан, в свободное время; только свободного времени у тебя больше нет, потому что ты теперь «Мостожог», а мы, «Мостожоги», чтим только одно.
– Что же, сэр?
– Смерть врагов, капитан.
Что-то блеснуло на лицах воинов. Как один, они убрали клинки в ножны. Беррах, казалось, не решался что-то сказать, но в конце концов спросил:
– Командир Вал, а как «Мостожоги» салютуют?
– Друг другу – вообще никак. А другим всяким прочим – вот так.
Беррах выпучил глаза на непристойный жест Вала, а потом улыбнулся.
Когда Вал повернулся, чтобы позвать сержантов, он увидел, что женщины уже непохожи на раздутые серые мешки, какими были только что. Ужас исчез с их лиц, и теперь очевидной стала усталость – но вовсе не страшная. Сальцо и Бутыли снова выглядели почти красавицами.
«Мостожогов» постоянно топчут. А мы просто снова встаем. Без
– Алхимик, – обратился Вал к Баведикту, – покажи мне свое изобретение.
– Ну наконец-то, – отозвался летериец. – Правда, забавно?
– Что именно?
– Как горстка хундрильских воинов вас всех встряхнула.
– Сержанты были раздавлены…
– Командир, вы выглядели хуже их.
Ох, Худ меня побери, кажется, тут и не возразишь.
– Ладно, скажи, что за новая «ругань»?
– Так вот, сэр, вы рассказывали о «барабане»…
– Я? Когда?
– Вы были пьяны. Тем не менее я задумался…
Когда двое вновь прибывших шли по расположению взвода, вокруг поднимались лица с сердитыми глазами. Никому не нравилось, что какие-то придурки прервали их личные страдания. Сейчас не время. Бадан Грук помедлил, а потом все-таки поднялся.
– Восемнадцатый, да?
Сержант, генабакец, оглядел остальных солдат.
– Который тут остался от десятого?
Бадан Грук похолодел. Он буквально чувствовал, что весь лагерь смотрит на него. И понимал почему. Всем известно, что Бадан не кремень – так что, он сразу сдастся? Если бы у меня что-то оставалось, сдался бы.
– Не знаю, в каких траншеях вы были, а мы приняли первый удар. И просто гребаное чудо, что кто-то из нас остался жив. От десятого только два морпеха; и, как я понимаю, вы сами – ты, сержант, и твой капрал – здесь, потому что остались вдвоем из всего взвода, а всех солдат потеряли.
Высказавшись, Бадан замолчал, пытаясь понять, какой эффект произвели его слова. Никакого. И что это значит? Ничего хорошего. Он наполовину обернулся и махнул рукой.
– Вот, эти из взвода Аккурата. Но сержант Аккурат мертв. И Охотник, и Неллер, и Мулван Трус, и капрал Целуй… пропала. Вам остались Мертвоголов и Молния.
С капралом за спиной сержант подошел ближе.
– Встать, морпехи, – скомандовал он. – Я – сержант Суровый Глаз, а это – капрал Ребро. Десятого больше нет. Теперь вы в восемнадцатом.
– Чего? – спросила Молния. – Взвод из четверых?
Капрал ответил:
– Еще возьмем двоих из седьмого и двух – из пятого, девятой роты.
К Бадану Груку, прихрамывая, подошла Драчунья.
– Сержант, Уголек вернулась.
Бадан вздохнул и отвернулся.
– Хорошо. Пусть она и разбирается.
Он проявил волю. Больше никто не будет смотреть на него, ожидая… а чего ожидая? Худ его знает. Просто собирают остатки. Чтобы сплести коврик. Он вернулся к догорающему костру и сел спиной к остальным.